— Подумай над этим, пожалуйста, — прошептала девушка.
— А при чем тут поездка с отцом? — удивился он, обнимая ее за плечи. — Как она связана с твоим желанием начать другую жизнь?
Свою предыдущую речь она отрепетировала дважды, а вот ответа на этот довольно безобидный вопрос у нее не имелось. В действительности ее словно магнитом тянуло назад, особенно, когда выяснилось, с кем именно вновь живет Елена. Она и сама не могла себе ничего объяснить, резонно полагая, будто интуиция ее не подводит. Ей просто необходимо быть там, без всяких оговорок о возможной опасности. И больше всего девушку удивил тот факт, что едет она туда не ради забавы или из желания посмеяться над некогда лучшей подругой. Ее ждал Дамон. Да, именно так ей казалось. Интуиция, внутренний голос, предчувствие — называть можно как угодно, суть остается прежней. Он ее ждал.
— Мы ведь еще вчера все решили, — привычно стала отбиваться она от нападок ассасина.
— Я задал вопрос, — холодно произнес он. — Думаю, в надежде услышать ответ. Почему ты так рвешься в Феллс-Черч? Только ли из-за родителей?
Кэролайн не поверила своим ощущениям. Неужели все эти бесконечные споры велись по одной предельно смехотворной причине: он ревнует?! Практически привыкнув к откровенному выражению своих чувств, она незамедлительно задала этот вопрос юноше, в глубине души надеясь на положительный ответ.
— Ревную? — откровенно рассмеялся над ней он. — Даже если и так, это мое право.
Девушка мысленно поаплодировала своей персоне, развернула его лицом к себе, наблюдая как холодные темно-карие глаза медленно наливаются нежностью и светом, превращаясь в светло-золотистые очи, без единого намека на присутствие в них пресловутых красных точек.
— Когда мы поедем? — спросила она, не сводя с Кайлеба гипнотического взгляда.
— Завтра, — буркнул он, изо всех сил стараясь отвернуться. Ему совсем не понравилось то, что он сейчас чувствовал. Каким образом ей всегда удавалось добиваться своих целей? Почему именно рядом с ней он переставал быть одним из самых кровожадных вампиров в клане, и превращался в подкаблучника? Что она с ним делает?
— Я просто люблю тебя, — ответила она на все вышеперечисленные вопросы, легко догадавшись о сути его размышлений. — Страсть, помнишь? "Между вампиром и человеком она неизбежна", — немного переиначила она недавно вычитанный отрывок из старинной книги, которую не так давно отыскала в огромной библиотеке Алекса. Прочитать до конца она ее так и не сумела, но некоторые моменты дали ответы на огромное множество вопросов. В частности ее интересовала сама возможность отношений между обычной девушкой и бессмертным мужчиной. В книге ясно говорилось о том, что подобного рода чувства заканчиваются довольно плачевно, потому как обоим приходится очень тяжело рядом друг с другом. Для вампира кровь любимой женщины становится своего рода наркотиком, вызывающим мгновенное привыкание, но потом "дозу" приходится увеличивать и увеличивать, чтобы насытить все возрастающий голод. Чаще всего это приводит к смерти человека. Обмен кровью, бывали случаи, помогал избежать подобного исхода, однако обойти смерть можно только путем превращения. У бессмертных противоположного пола все происходит гораздо проще, потому что они более спокойны и уравновешены, нежели мужчины. Все это было изложено довольно путано и непонятно, из-за почти полувековой давности фолианта, но общую суть можно было ухватить, воспользовавшись любезными объяснениями Александра.
Еще девушку очень заинтересовала глава о ламиях (дети, родители которых оба являются вампирами) и их связи с ассасинами. Корвинус рассказал ей о том, что большую часть клана составляют как раз Рожденные, и что раньше превращение считалось допустимым лишь в случае с женщинами, которых специально отбирали среди человеческой расы. Им предназначалось стать своего рода начальной ветвью той или иной фамилии, говоря современным языком, они были суррогатными матерями. По Закону Хашишинов они не имели никаких прав на своего ребенка, и в большинстве своем их либо убивали, либо они добровольно выходили на солнце (действенный способ самоубийства, как поняла Кэролайн). Ее до глубины души тронула эта история, особенно потому, что отец Кайлеба сам был из числа рожденных подобным образом детей. Правда, как только ему удалось стать Главным, этой варварской традиции положили конец и вообще запретили вмешивать людей в дела клана. По какой-то нелепой случайности один пункт Правил, заставляющий стынуть кровь в жилах, заменили его братом-близнецом. По крайней мере, так показалось девушке. Убивать людей за опасное знание и заставлять женщин отдавать своих детей в жадные руки убийц — разницы не существовало.
Ламии во многом отличались от превращенных вампиров. Они не боялись солнечного света, имели гораздо большую Силу, были более терпимы к крови, потому что с детства учились контролировать жажду. На этой части повествования старший ассасин сделал изящную паузу, многозначительно переглянулся с девушкой, и пояснил, что до наступления совершеннолетия маленьких вампиров стараются ограничивать в крови. Если взрослому ламии она нужна около одного-двух раз в неделю, то ребенка поят ей не чаще двух-трех раз в месяц. Все остальное время они употребляют привычную для большинства людей пищу, разве что с некоторыми нюансами — обязательное наличие свежей крови (будь то животная или же человеческая). Девушка довольно смутно себе представляла подобное меню, поэтому удовлетворилась емким сравнением со стороны мужчины о соли, которая присутствует практически во всех блюдах.
С достижением восемнадцатилетнего возраста Рожденному предлагается выбор: взрослеть дальше или же остановить старение, тем самым окончательно закончив свое превращение. Сам Алекс не видел никакой необходимости в постоянной молодости, поэтому ограничился порогом в тридцать один год.
— А Кайлеб? — задала она вполне логичный вопрос. Он ведь сам рассказывал, будто его превратили, хотя ту беседу с большим трудом можно назвать откровенной. В тот памятный день юноша добивался своей привычной цели: нарушение Закона с последующим убийством глупой девушки, которая решила выслушать его якобы "правду" до конца. — Он — ламия?
В тот момент ей казалось, что более неподходящего названия для этого мужчины просто не существует. Вампир — звучало зловеще, гордо и загадочно; ламия — сухо, туманно и смешно.
Отрицательный ответ Главного позволил свободно вздохнуть лишь на секунду, потом к ней вновь подкралось любопытство.
— Как же он может находиться на солнце?
