Конан бежал изо всех сил, хотя на самом деле едва передвигался. Однако и его взгляд горел ненавистью. Он мысленно прикидывал, куда бить, но, когда оказался рядом, едва сумел избежать размашистого удара клешней и тут же нанес ответный удар, пришедшийся в лоб урода. Тяжелый шар булавы отскочил от каменного лба, не причинив никакого вреда. Впрочем, и Конан остался невредимым. Его лишь обдало жаром, исходившим от раскаленной клешни, хотя она уже и не светилась.
Киммериец понял, что враг все еще способен сопротивляться, а добить его нужно было как можно быстрее: Конан чувствовал, что ему все чаще приходится трясти головой, чтобы прогнать накатывающуюся темноту.
Некоторое время варвар кружился возле противника, пока не осознал, что, когда тот поворачивается к разбитой ноге, движения его становятся менее уверенными. Он начал заходить с этой стороны, пока не очутился по колено в воде озера. Только теперь он понял, что пора наносить удар, и медлить не стал. Однако шипы булавы только чиркнули по каменной руке монстра. И все-таки Конан не остановился, а продолжал наносить удар за ударом.
Монстр, поначалу не делавший лишних движений, начал злиться, все бездумнее размахивая уцелевшей клешней. Киммериец же словно обрел второе дыхание. Он бил справа и слева, успевая уворачиваться от ответных ударов и совершенно не задумываясь о том, что, когда краткий прилив сил кончится, он окажется совершенно беспомощным. Так оно и случилось. Тяжелая булава в очередной раз отскочила от головы урода, и, видя, что столкновения с клешней уже не избежать, Конан загородился своим оружием, как щитом. Чудовищной силы удар пришелся в нее, а Конан едва не лишился руки, когда шип булавы зацепился за клешню и верно служившее ему оружие, словно живое существо, рванулось прочь. На счастье варвара, ремень, накинутый на запястье, лопнул, и булава упала в траву. И тогда киммериец, сам не понимая, что делает, схватил клешню и рванул ее на себя. Ладони ожгло резкой болью, отвратительный запах паленой плоти ударил в ноздри, но киммериец не ослабил хватку, пока враг его не покачнулся и не повалился в озеро. Северянин едва успел отскочить в сторону и бросился за булавой. Рев чудовища заставил его обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как клешня с шипением погрузилась в воду и треснула. Монстр мгновенно провалился на локоть, и все повторилось. Облако пара окутало Посланца, Конан подхватил булаву и бросился назад.
Он остервенело бил по покрытому панцирем затылку. Его силы удесятерились, словно все демоны Кура — мрачного царства спящего Нергала — вселились в него, придя на помощь. Шипы крошились под ударами, творение горбуна ревело, сучило задними когтистыми лапами, но ничего поделать не могло. Каленые шипы булавы с хрустом вгрызались в панцирь, нещадно терзая его, и внезапно рычание оборвалось.
В первое мгновение, когда наступила тишина, Конан просто не понял, что же на самом деле произошло. Простая мысль о том, что он добил-таки своего противника, никак не доходила до него. Грудь киммерийца бешено вздымалась, пот ручьями струился по залитому кровью телу. Он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, принялся жадно ловить его широко раскрытым ртом и вдруг замер на полу-вздохе, когда огромная голова отделилась от тела и с шипением ушла под воду, обдав его горячими брызгами.
Будто завороженный смотрел он, как, упав на дно, уродливая башка медленно распадается на куски. И тут Конан словно обезумел.
— Я убил тебя! Убил тебя, тварь! — закричал он.
Он схватил монстра за ноги и нечеловеческим усилием спихнул его в озеро, но это потребовало от него слишком много сил. В глазах у северянина потемнело, он сделал два неверных шага в сторону и повалился в траву.
Конан лежал на спине, раскинув могучие руки, и ничего не видел и не слышал. Он не видел, как голубая вода сомкнулась над его поверженным врагом. Он не видел, как каменная плоть рассыпалась по дну мелкими осколками. Не видел он и того, как, возникнув прямо из воздуха, на траву рядом с ним опустилась Деркэто, а чуть в стороне от нее замер и сам мрачный Сет, суровое лицо которого осветилось улыбкой, и в ней не было ни обычной иронии, ни снисходительности, а только искренние радость и участие.
* * *
Деркэто бросилась на бесчувственное тело возлюбленного.
— Не умирай, Конан! — молила она.— Продержись!
Богиня прижалась всем телом к возлюбленному, стиснула его лицо в ладонях, покрывая его поцелуями.
— Эгей, милая! Не время сейчас,— едко усмехнулся Сет.— Поверь, ему не до этого.
Она вскочила и хищно изогнулась, как дикая кошка.
— Дурак! — Голос ее сорвался на визг.— Лучше помоги!
— Как раз об этом я и говорю,— примирительно заметил Сет.— Конана спасать надо, а ты, похоже, решила утопить его в слезах.
— Ну так спасай! — прошипела она, вплотную подойдя к Великому Змею, и глаза ее сверкнули таким неподдельным гневом, что и смельчак испугался бы, но Сет лишь улыбнулся чуть шире прежнего.
— И спасу! — хохотнул он.— Не будь я Повелитель Вечной Ночи!
* * *
Взглянув на недвижного киммерийца, того самого, которого совсем недавно ставила на ноги, старая Гогота только покачала головой. Впрочем, она сразу взялась за дело: развела огонь в очаге и принялась ходить вдоль стен, принюхиваясь и присматриваясь к благоухающему разнотравью, изредка выбирая небольшой пучок, а то и просто веточку и складывая все это в туесок, висевший на поясе. Наконец она удовлетворенно хмыкнула и высыпала его содержимое в закипавшую в большом медном котле воду.
Только после этого она вернулась к распростертому на шкурах варвару, присыпала обмытую рану белым порошком из стеклянной банки и лишь тогда, казалось, заметила двух богов: своего повелителя и свою воспитанницу.
— А вы что тут стоите? — ворчливо пробасила она. Высокий черноволосый мужчина и ослепительно прекрасная женщина попятились, не смея ей перечить, но старуха не успокоилась: — И чтобы больше не приносили мне этого бессмертного покойника!
Деркэто выходила последней, не в силах оторвать влюбленно-разгневанного взгляда от Конана и сновавших вокруг него девиц-рогачек, любимых учениц Гоготы и больших почитательниц раненого киммерийца. В дверях она остановилась и, поймав на себе дерзкий и смешливый взгляд самой беспечной из них, нахмурилась.
— Если хоть одна из вас посмеет липнуть к нему…— грозно начала богиня, но закончить не успела.
— Вон отсюда! — неожиданно густым басом взревела старушка, дверь мгновенно захлопнулась, а девицы довольно захихикали, но тут же умолкли под суровым взглядом наставницы.
