— Да как ты смеешь! Ты, неблагодарное отродье!
— Это я-то неблагодарная после стольких лет мучений?! Как ты смеешь мне такое говорить!
— Я тебя растила!…
Под моим взглядом женщина замолчала. Я медленно встала и вышла из комнаты.
Мой работодатель бессовестно дрых, вальяжно развалившись на перине.
— Ворон!
— М-м? — Мой работодатель продрал один глаз
— Я ухожу, вещи оставляю тут, Заберете их. Буду вас ждать в пещере, где начинаются Бьярни.
— Ты куда?! — Теперь оба глаза осмысленно смотрели на меня.
— К другу. — Бросила я и вышла во двор.
— К какому-такому другу? У тебя тут никогда не было друзей, ведьма.
— Я надеюсь, мама, у тебя в доме не забыли правила гостеприимства. — С нажимом ответила я и тихо замурлыкала знакомую мелодию-призыв. Кто-то встрепенулся на другом конце связи.
— Айри, ты куда? — Вышел за мной Ворон.
— Я же сказала, к другу. — Счастливо пропела я, чувствуя приближение дракона.
— И где же он? — Хмуро оглянулся Ворон. — Послушай, Айри, что за шутки? Что за…
— Дракон!!! — Взвизгнула мама.
Пламенеющий Уголь камнем упал с неба и, подхватив меня, взмыл вверх. Я быстро перелезла ему на шею, удобно устроилась между пластинами гребня и счастливо рассмеялась. Да, сказать, что Ворон с мамой были удивлены, значит, ничего не сказать.
Огромный дракон летел вперед, а я сливала ему все случившееся со мной за последнее время. Я ничего ему не говорила — ветер все равно бы сносил слова, но, настроившись на связь, передавала ему все, что видела или ощущала. Наконец мы перешли на свой обычный полет. И как будто бы и не исчезало это странное чувство единения с драконом, когда мы впитывали чувства друг друга: и мою бездумную радость полета, и его точное восприятие мира. Сливаясь вместе, все эти чувства рождали взрыв эмоций. Мир растворялся, оставляя только здесь и сейчас, только холодный воздух, и ветер в лицо, и снег, задетый крылом, и обжигающее тепло дракона, и ледяную воду, в которую мы нырнули в конце головокружительного пике, и песню, ледяными осколками звеневшую в воздухе, бесконечные перевороты, мертвые петли, взлеты и падения, отчего сладко замирало где-то в животе…
* * *
Ворон стоял на крыльце и следил глазами за то увеличивавшейся, то уменьшавшейся багровой точкой.
Иногда доносилась песня, заставляя сердце пропускать удары.
Ирбис неслышно подошла к брату и встала рядом.
— Она действительно умеет летать.
Оборотень вопросительно покосилась на золотокожего.
— Удержаться на спине дракона, выделывающего такое! Это многого стоит.
— Если ты хочешь… вперед!
— Не могу, Ир. Я никто рядом с ними. Я не хочу портить радость их песни.
— Это твое дело. — Пожала плечами Ирбис. — Я спать.
Но Ворон не обратил внимания на исчезновения сестры и стоял, сжав руки в кулаки и вслушиваясь в едва доносившуюся мелодию.
* * *
Мы, хохоча, свалились на берег озера, того самого, в котором до этого купались. Долго валялись, глядя на звезды. Рядом с драконом холод отступал, прятался за гранью восприятия и сознания, напоминая о себе только легким покалыванием промозглого ветра.
— Как ты думаешь, — повернулась я к дракону, — Учитель может дать мне крылья?
— Не знаю милая. Может и сможет, может и нет. А может просто не захочет.
— Почему?
— Ты хочешь превратиться в чудовище? Ведь крылья означают, что ты никогда не сможешь снова стать человеком.
— Я знаю. — Тихо пробормотала я и тряхнула головой. — Ой, давай сегодня без умных слов. Присоединиться не хочешь?
Я стянула сапоги и с разбегу сиганула в воду. Бордовый дракон с места прыгнул-спланировал в воду, подняв кучу брызг и разломав недоломанный лед.
Ледяная вода покалывала тело, вызывая желание убежать на берег. Я невольно вспомнила письмо Райского Архипелага.
Мимо стрелой пронесся Пламенеющий Уголь, обдав меня теплым потоком воды. Хорошо, что озеро было не особенно большое: дракону было сложно развернуться. Я подкараулила момент, и, когда он проплывал мимо, ухватила его за хвост. Дракон в шутку взревел, пытаясь меня схватить. Мы еще долго дурачились, отфыркиваясь и хохоча.
— Хнэт! — воспоминание гулким молотом ударило в сознание и я стрелой выскочила на берег. Надо сказать, поздно вспомнила. Несмотря на заклинание нечувствительности и присутствие Пламенеющего Угля я замерзла.
— Уголек, помоги высушиться!
Дракон неспешно вылез из воды, отряхнулся, как собака, обдав меня сотнями жалящих брызг, и только тогда соизволил повернуться ко мне. Он чуть насмешливо наклонил свою увешанную рогатой короной голову, хитро сощурился багровыми глазами со зрачками-расщелинами и дыхнул на меня обжигающим пламенем. И вот я уже стою в сухой одежде и с волосами, вставшими дыбом, как у перепуганной кошки.
— Что случилось, милая? — ласково спросил дракон, пока я устраивалась поудобнее в его больших лапах.
— Я же обморозилась, помнишь?
Пламенеющий Уголь смешно нахмурил лоб а потом честно сознался:
— Нет. Я не Учитель, чтобы сразу же все раскладывать по полочкам.
— Ну, помнишь, когда мы разворошили гнездо нежити?
— Расскажи. — Потребовал дракон. — Словами! — Немного испуганно добавил он, видя, что я приготовилась петь.
— Да все просто: мы наткнулись на огромное гнездо нежити, пока шли по горам.
— Огромное?
— Особей двести наверно. — Дракон ничего не ответил, только сжал меня чуть крепче. — Я отправила ребят ехать дальше, а сама осталась отвлекать. Честно, думала сдохну, но потом непонятно откуда пришла сила, которая уничтожила всю нежить и вызвала небольшую лавину. Конечно, ребята вернулись и выкопали меня, но пока выкапывали я успела все себе обморозить.
Дракон подумал немного, а потом тихо мурлыкнул, обдав меня горячим дыханием:
— Прости.
— За что? — Удивилась я.
— Я виноват. Я услышал твой крик и отослал тебе силу. Правда, не знал, что ты в этом мире, и отправил с учетом барьеров, межмирных пустот. Думал, пока до тебя дойдет — уменьшится раза в три-четыре. А оказалось нет. Вот и жахнуло.
— Так это из-за тебя я магии лишилась?!
— У тебя даже силу выжгло?!
— Представь себе! Очень неприятные ощущения! — Я поежилась, и добавила тихо, — как будто в груди вместо души огромная дыра.
— Прости, милая.
Мы надолго замолчали, думая каждый о своем и наслаждаясь тишиной и обществом друг друга.
Наконец я огляделась и воскликнула от удивления:
— О! Это же то самое озеро, где я сидела, когда убегала из дому! Где-то тут даже был мой шалашик. — И обувшись, отважно ринулась на сражение с прибрежными кустами. — Да, точно! Остался! Совсем обветшал, бедный. А построила я его, однако, на славу! До сих пор не провалился. Даже полочка осталась! Надо же! Гребешок! Мне папа его выстругал, когда совсем мелкая была.
