Уже одетый Брул с недоумением переводил взгляд с Кулла на нагую, связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он еще до конца не верил, что благодаря Куллу избежал смертельной опасности.
— Я и Самта, — начала рассказ женщина, — из монастыря Тигра, в далекой южной стране Харкулии. Мы с ней — родные сестры, из почти вымершего сейчас племени людей‑тигров. Да, мы перевоплощаемся только когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против этого — желание пожирает нас.
— Поэтому с вами было всего четыре стражника? — спросил Кулл. — С остальными вы предавались любви и убили их?
— Да, — после некоторого молчания призналась она. — Мы ничего не могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.
— Хорошо, — кивнул Кулл, — но как вы оказались в Валузии?
— В нашем монастыре около дюжины таких как мы с Самтой, — ответила женщина‑тигрица. — И нам все время нужны рабы для любовных утех. Они стоят денег. Настоятельница, тоже из нашего племени, приказала нам отправиться в Валузию, в Храм Мертвых Богов, что у самой тропы по которой мы ехали… Это расположено…
— Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, — кивнул Кулл, — продолжай дальше.
— Простые люди обходят это место стороной, оно считается проклятым. Действительно над Храмом властвуют могучие силы, нам неизвестные, никому не подчиняющиеся. Почему‑то только люди моего племени, которых осталось не так и много и все живут в нашем монастыре, могут подолгу находится в Храме Мертвых Богов. Видно, те боги были покровителями моего народа — умерли боги, почти вымерло все племя, уцелевшие скрываются в заброшенном монастыре, в труднопроходимых джунглях Харкулии. Если обыкновенное вино простоит в Храме Мертвых Богов, в подвале, тринадцать раз по тринадцать дней, оно превращается в кровь умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или во что угодно и дать выпить, — она с опаской покосилась на кубок, который Кулл по‑прежнему держал наготове, — то человек становится послушным рабом того, кто с ним заговорит первым. Или, это уже не в моих силах, вино можно заговорить — для этого нужен опытный чародей. А если вино просто выпить неразбавленным… Вы видели, что происходит.
— Те, четверо стражников, — спросил Кулл, — вы дали им разбавленного кровью Мертвых Богов вино и подчинили себе?
— Да, а что нам еще оставалось делать? Где было взять охранников для трудного путешествия и…
— И что?
— И любовников. Без этого жизнь — не жизнь.
Кулл хотел сплюнуть от отвращения, но сдержался. Нет, эти женщины имеют отношение к благородному племени тигров только внешней схожестью после перевоплощения.
— Кому вы везли бочки в Грелиманусе? — продолжил он допрос. — И что в сундуках первого фургона?
— В сундуках — земля из подвалов Храма Мертвых Богов. Для чего она служит — я не знаю. Честно не знаю.
— А кому вы должны были передать все это?
— На улице Птичьих Хвостов в Грелиманусе стоит дома аристократа тора‑Хаеца. Его самого я в прошлый раз не видела. Нужно сказать пароль часовому у ворот, и выйдет специальный человек, он ответит отзыв и возьмет груз. В наш монастырь отправится партия рабов.
— Значит, — задумчиво произнес Кулл, — тебя там знают в лицо и знают, что именно ты с сестрой должна привезти груз?
— Да. Развяжите мне руки, вы обещали.
— Подождешь. Пойдем, Брул, в сторонку, поговорим.
Они отошли от костра.
— Ну, теперь ты убедился? — спросил царь.
— Да, Кулл, извини за мои подозрения. Но что ты предполагаешь делать с ней? Убить?
— Я считаю, что сам Валка послал ее нам на нашем пути. Мы едем в Грелиманус к этому тора‑Хаецу. Мы теперь — купцы.
— Но ты не знаешь пароля, а она может солгать, — возразил пикт.
— Что ж, а мы сейчас проверим ее слова.
— Как? — поинтересовался Брул.
— Увидишь. Набери в колодце кубок воды.
— Ты хочешь использовать ее и убить?
— Использовать да, убивать — там видно будет…
— Но она — женщина… — пытался было возразить Брул, но Кулл жестко перебил его:
— Не забывай, если бы не счастливая случайность, сейчас бы ее ровные зубки, обратившись в клыки, рвали бы тебя на куски.
Брул молча кивнул в знак согласия.
— И еще, — Кулл положил другу руку на плечо. — Человек, который убивает других не в честном бою, а ради удовлетворения своих потребностей, в данном случае — похоти, является преступником по всем законам и должен быть казнен. Я прав? Все, Брул, иди за водой.
Кулл вернулся к костру. В пляске язычков пламени обнаженная женщина была прекрасна, но Кулл не обратил на ее прелести никакого внимания.
Брул подал кубок с водой, Кулл взял в левую руку кубок с отравленным вином.
— Жить хочешь? — спросил Кулл у пленницы.
Она тяжело вздохнула, посмотрела на него с ненавистью, поняла, что взгляды и мольбы Кулла не разжалобят.
— Что вы еще хотите от меня? — спросила она наконец.
— У тебя есть выбор, — сказал Кулл и капнул каплю вина — единственную маленькую каплю — в кубок с вином. — Выбирай. Этот кубок или этот. Во втором случае — будешь жить. И когда‑нибудь доберешься до своего монастыря в джунглях.
Она облизала вмиг пересохшие губы. Кулл терпеливо ждал. Брул подбросил в костер еще сухих веток.
— Нет, — наконец выдавила она. — Лучше убейте меня сразу. Мечом в сердце.
— Это было бы слишком быстро для тебя и слишком легко. Нет, ты будешь жить. Брул, положи ее и подержи голову, чтобы не брыкалась.
Пикт выполнил просьбу друга и двумя пальцами зажал нос женщине, с которой совсем недавно познавал блаженство плотской близости. Она, чтобы не задохнуться, судорожно раскрыла рот. Кулл медленно влил ей в рот воду, разбавленную кровью Мертвых Богов.
Она попыталась дернуться, но Кулл с пиктом крепко держали ее.
— Не рыпайся, хуже будет, — почти ласково сказал Брул.
Она, захлебываясь, выпила отравленную воду.
— С этого мгновения, — торжественно и громко произнес Кулл, — ты будешь подчиняться только мне и Брулу. Ты поняла меня?
Он встал с нее. Она сглотнула и произнесла:
— Да…
— Брул, развяжи ее, — попросил атлант. И когда он выполнил распоряжение, произнес: — Встань! Брул, как ее зовут‑то?
— Вапра.
— Встань, Вапра.
Женщина беспрекословно встала. Лицо ее было застывшим, как лица тех четверых стражников — будто маска на лице надета.
— Отвечай, кому ты теперь беспрекословно повинуешься? — спросил атлант.
