— Да говорю вам, я как-то слышал на рынке про какого-то живодера из Сорса, порешивший всех приговоренных в тюрьме!
Эш вздохнул.
Ну вот, добежала волна до прибрежных камней…
— Как-то, где-то, от кого-то про кого-то что-то слышал? — раздраженно проворчал рыжебородый. — Прелесть какая. Ты бы язык за зубами попридержал, говорить так о носителе акады! Его вон даже в крепости знают! А слухи — это мусор, об который достойный человек не должен марать свои уши.
— Я ничего не знаю про приговоренных, но этот юноша разломал двух чудовищ буквально у меня на глазах!.. — заговорил старик. — И если бы я этого не видел, я бы не поверил, что в ком-то может быть такая сила!
— Да кто знает, что с теми беднягами случилось на самом деле! — заметил рыжебородый. — И вообще, было ли такое на самом деле. Признаться, я даже сомневаюсь, действительно ли это имя — его. Поскольку до сих пор я как-то не слышал, чтобы у нас в Сорсе рождались аристократы. Да и Белый его почему-то называл не по имени, а тринадцатым.
И тут Эш услышал незнакомый женский голос.
— Я точно знаю только одно — лицо этого молодого воина есть на стене в зиккурате.
— Что?.. — охнул молодой. — Как это?
— И мужчина с длинными волосами, прибывший позже, там тоже есть. Только, говорят, лицо сколото… И второй, который с акадой, там будто бы тоже есть, только старый и с бородой…
— Матушка Фира, право, преувеличивает, — с легким пренебрежением в голосе заявил старик. — Конечно, в зиккурате нарисовано много воинов, и кто-нибудь из них, возможно, похож…
— Ну, в сколотые лица и бородатых стариков я, признаться, не особо верю, — отозвался рыжий. — Но вот нашего главного спасителя лично я собственными глазами на стене святилища видел.
— Вы настолько религиозны? — удивился молодой.
— Нет, это я настолько любопытен. И пока ездил за дополнительным бальзамом к аптекарю, зашел на минуту в зиккурат…
Их голоса снова стали тише.
Эш открыл глаза. Окинул взглядом небольшую светлую комнату с чисто застеленными кроватями — здесь их было четыре, и одна сейчас пустовала. Перед окном, деликатно прикрытым тонкими льняными занавесками, стоял большой стол со склянками, ножами, пилами, бинтами и порошками в глиняных плошках. А сбоку от него располагались несколько стульев и большая высокая лавка с толстыми и крепкими ремнями.
Несколько минут Эш смотрел на лавку, набираясь решимости.
Оставаться с перебитыми руками он не собирался.
И, кроме того, была еще одна причина пойти на решительный шаг. Это устройство, о котором говорила мать. То самое, с помощью которого Единый всегда мог отследить перемещения своего тринадцатого дингира — по крайней мере, она уверяла его в этом.
Кто знает, может, если бы этого устройства не было, Единый не послал бы своих чудовищ в Уршу.
— Дарий!..
— Эй, ты не спишь? — обеспокоенно спросил тот, подхватываясь со своего места. — Ты вообще как? Плохо, или ничего?..
Эш попытался улыбнуться.
— Судя по всему, так себе, но могло быть и хуже. Слушай, Дар… Ты должен сделать для меня кое-что.
— Все, что хочешь, — с готовностью отозвался Дарий. — К тебе Айю привести?
— Нет. Вот этого сейчас точно делать не нужно…
— Тогда что?
— Ты должен убить меня.
Глаза Дария испуганно округлились.
— Что?.. Я? Зачем???
— Да тише ты…
Эш устало прикрыл глаза.
— Только нужно выставить лекарей из соседней комнаты. Наши-то парни теперь сутки не проснутся после бальзама, а вот лекари… Скажи, у одного из нас небольшое эхо. Чтобы никто не удивился крику.
Дарий побледнел и испуганно затряс головой.
— Ты что, Эш? Я… Я не смогу!
— А что, лучше остаться с переломанными руками на всю жизнь и с устройством Единого в груди?
— Каким еще устройством?
— Понятия не имею. Но мать уверяла, что старый хрыч вживил мне какую-то штуку под дых, с помощью которой может следить, куда я иду. И раз уж я умру, тебе ничто не помешает попытаться найти во мне что-то инородное.
— Эш!..
— Здесь есть все необходимое, — неумолимо продолжал парень. — и лавка удобная, и ножи всех видов. Постарайся только, чтобы с первого раза все получилось. И сделай все быстро. Все-таки умирать неприятно.
— Говорю тебе — я не смогу! — запротестовал Дарий.
— Ты же не насовсем меня убьешь, а только на время.
— Да это же как пытать тебя собственными руками! Смотреть в лицо и резать по живому…
— А ты не смотри в лицо, смотри на нож.
— Ради всех акад, попроси кого-нибудь другого!
Эш поднял на друга тяжелый и пристальный взгляд.
— Кого-нибудь другого, говоришь? Кому я бы доверял, как брату? То есть, как тебе?..
Дар нервно растер лоб ладонью.
— Да ну тебя…
Эш опустил глаза на свои руки.
— Если бы я мог, я бы сам вложил тебе в руки нож и ободряюще хлопнул бы по плечу. Но, понимаешь, нечем. Давай, брат. Я не готов доверить свою жизнь кому-то еще. Ты должен вскрыть мне грудь и обязательно — ты слышишь? Обязательно найди устройство! Оно у меня где-то примерно под ложечкой — по крайней мере, именно туда метила своим орудием моя мать, пытаясь освободить от вездесущих глаз Единого. Как оно выглядит, я не знаю.
— Сукин ты сын, — простонал Дар.
— Встать помоги?
Дар приподнял Эша с постели, развернув спиной к стене.
— Хорошо, — кивнул парень, устраиваясь сидя поудобней. — Иди теперь к лекарям. И постарайся быть убедительным.
Дарий опустил голову, немного помедлил, но в конце концов направился к дверям, тяжело грохоча сапогами.
Эш медленно выдохнул, успокаивая заколотившееся вдруг сердце.
Выглядеть спокойным и просто говорить о собственной предстоящей смерти — это одно. Но побороть и взять под контроль естественный страх боли — нечто совсем другое.
«Ты уверен, что хочешь доверить дело именно ему? — осторожно спросил ворон. — Ты ведь помнишь, что было написано в письме? И вот девочки-сатира больше нет, Крыс ушел, и рядом с тобой остался лишь твой благородный друг.»
«Я не забыл. Но дело хочу доверить именно ему…»
Эш не смог бы объяснить, почему так. Но внутренне он был абсолютно уверен, что так надо.
Наконец, Дарий вернулся.
Тихо затворил за собой дверь, помялся у входа.
Эш тем временем, пошатываясь, подошел к скамье с ремнями, доходившей ему до пояса.
На такую без помощи рук так просто не вскочешь.
Ругнувшись, парень подвинул к себе ногой стул и взобрался на скамью. Подвинул в сторону жесткие ремни со следами чьей-то засохшей крови.
Эшу, в отличие от этого «кого-то», удерживающие ремни не требовались.
Дарий присел рядом с ним, плечом к плечу.
— Постарайся сделать все быстро. Ладно? — тихо попросил Эш.
Дар молча кивнул.
— И было бы… Было бы славно, если б это был единственный раз, — вырвалось вдруг у Эша.
И говорил он сейчас вовсе не о количестве возрождений и смертей, а немного о другом.
Эш сглотнул невольно подкативший к горлу ком.
— Я постараюсь оттягивать момент возрождения столько, сколько получится.
Дар снова кивнул.
Парень вытянулся на скамье, с готовностью подставляя другу открытую грудь.
— Давай, Дар.
Что бы там не говорили предсказания, и сколько бы не предупреждал ворон, Эш выбрал для себя свою правду. И она заключалась в доверии. Не прятаться, не хитрить и не держать в голенище запасного ножа. Не вздрагивать от каждого шороха за спиной, ожидая удара в спину.
Нельзя винить человека в том, чего он еще не сделал. И относиться к нему так, будто бы он уже принял решение, когда на самом деле этого решения еще не было.
А может быть, если повезет, и не будет. Потому что братство, в которое верил Эш, многое значило и для Дария.
Он видел это в побледневшем лице друга, в раскрасневшихся глазах и мелкой дрожи меча в опытной руке.
Дар не хотел причинять боль. И он не хотел убивать.
Так пусть в самом деле это будет единственный раз…
