мать обладала подобными способностями. Может, и прабабка Корделия что-то видела, но всегда молчала об этом.
Даниэлю казалось, что это упущение, не иметь таких способностей. Но в момент соприкосновения с лоа он увидел… не совсем будущее. Скорее, возможности и вероятности. Они пронеслись мимо, будто лепестки магнолий, которые сорвал ветер. Даниэль не запомнил их, только ощущение, что это область лоа. Он воспринимал время и возможности иначе. Его сила.
И его уязвимость.
Но сейчас, сидя в тихом дворе особняка, смотря на языки пламени и слыша отголоски музыки из дома от оставленной открытой двери, Даниэль внезапно вспомнил, что видел. Короткие вспышки, не будущее, а вероятности будущего, которое могло бы быть.
Он затянулся сигаретой, не отводя взгляд от огня, и его собственный дым извивался, сливаясь с дымом от бочки. Даниэль вспомнил.
Если бы не произошло аварии, Анаис до сих пор была бы жива. Они бы поженились с Даниэлем и вместе жили в той квартире, где сейчас на полу одинокое пятно крови. Даниэль видел смеющуюся Анаис, и летний ветер срывал с ее головы шляпу, трепал ее локоны.
В другой вероятности Даниэль умер — и не вернулся. Он видел собственные похороны и склеп Эшей, пронеслись лица родственников. Айвори молился в своем доме на байу и не желал больше возвращаться в город. Мэтт продолжал писать брату сообщения на телефон, прекрасно зная, что они не дойдут до мертвеца.
— Дан?
Он сморгнул остальные неясные воспоминания о том, что видел, и посмотрел на Мэтта. Тот стоял, пристально глядя на него.
— Ты лоа слушал? Они…
— Нет. Просто задумался. Я всегда считал, ты не любишь мне писать и отвечаешь-то по необходимости.
Мэтт нахмурился:
— С чего вдруг…
— Да так, не обращай внимания. О, что это?
Даниэль старательно переводил тему, тем более и правда заметил в углу лавки что-то темное. Выкинув окурок в догоравшую бочку, Даниэль потянулся к предмету: оказалось, между спинкой и сидением завалился старый розарий из черных стеклянных бусин.
— Ого! — восхитился Даниэль. — Несколько лет его не видел. Он еще со времен семинарии.
Он надел розарий на шею под скептичным взглядом Мэтта:
— Решил стать праведным католиком?
— Я верю в себя, в тебя, в семью. In nomine patris, et Filii… — Даниэль подмигнул. — Et tota familia.
***
Даниэль неоднократно бывал в книжном Мэтта, но каждый раз осматривался с таким любопытством, будто видел его впервые. С утра работала Обри, и обычно она очень торопилась упорхнуть на встречу с подругами, свидание или работать моделью. Сегодня она не уходила и, кажется, с удвоенным рвением строила Даниэлю глазки.
Он этого то ли в упор не замечал, то ли Обри его и вправду не особо интересовала. Он оглядывал стенды с книгами, брал некоторые в руки, но посматривал без внимания. Обри в этот момент пыталась завязать разговор, заходя то с одной, то с другой стороны. Мэтт проверял кассу и усмехался, наблюдая за попытками коллеги.
Обри была хороша собой, а Даниэль как-то имел неосторожность расспросить ее о модельной работе. Он-то проявлял вежливость, а она сочла это интересом.
— А мои тут есть? — неожиданно спросил Даниэль и с такой мольбой посмотрел на Мэтта, что тот сжалился.
— Поищи в кладовке.
Стоило Даниэлю скрыться, Обри ничего не оставалось кроме как пожелать Мэтту спокойной работы и наконец-то уйти.
— Ты позорно сбежал! — возвестил Мэтт вернувшемся брату.
— Я не был готов к светской беседе. А книг моих тут и правда нет.
— Так ты пиши чаще.
— Не уверен, что хочу показывать миру, что думаю.
Когда после семинарии Даниэль поступил на факультет искусств, он почти сразу начал писать. Его мистические триллеры пользовались популярностью, но после аварии Даниэль перестал этим заниматься. Именно тогда он начал больше времени посвящать семейному делу.
Мэтт нахмурился, когда понял, что в формулировке брата что-то его смущает. Будто царапает изнутри.
— Подожди… так ты пишешь?
Даниэль неопределенно пожал плечами, но это тоже не звучало как «нет».
— И не показываешь?
— Никому не показывал.
— Так нельзя!
— Почему? Если я хочу рассказать историю, это еще не значит, что миру обязательно ее слышать.
— Если ты умеешь рассказывать истории, они нужны этому миру. Их нельзя скрывать.
Мэтт подумал, что это очень грустно, когда ты говоришь без надежды быть услышанным. Не допуская даже мысли, что кто-то может тебя услышать.
— Дашь почитать? — Мэтт решил, что проще всего прямой вопрос.
— Хорошо.
Даниэль нахмурился, оглядывая витрину изнутри. Раньше композиции на ней переделывали достаточно часто.
— Вот это всё стояло и месяц назад. Почему не меняете?
— Адам собирается продавать магазин.
Мэтту нравилось это место. Небольшое, почти семейное. Маленький магазинчик, где стоял неповторимый аромат книг, а вместе с путеводителями по городу и журналами альбомы по искусству и современная литература. Всё на вкус Адама, и Мэтт его одобрял.
Иногда бывали клиенты, которые приходили и просили найти какое-нибудь редкое издание. Тогда Адам сам брался за дело, водружал на нос маленькие очки и садился за старенький ноутбук, чтобы наводить справки у других торговцев и шерстить онлайн-аукционы.
В последнее время Адам часто говорил, что устал от этого бизнеса и продаст его, как только найдется покупатель. Закрывать магазин он не планировал, но Мэтт с тоской думал, кто знает, какие изменения произойдут при новом владельце.
Даниэль, казалось, не особо удивился и так же спокойно спросил:
— Почему бы тебе не купить его?
— Мне?
— Ну да. Тебе же нравится.
— Я ничего не понимаю в управлении.
— Ты понимаешь в книгах и долго здесь работаешь. Отец поможет, если возникнут вопросы, он-то в управлении точно разбирается.
— Даже не знаю, сколько Адам хочет денег.
— А ты хоть что-то тратил со счета, который тебе дед открыл?
— Ты тоже не тратил.
— Еще как! На учебу. И речь не обо мне. Вот и выкупи у Адама книжный.
На самом деле, подобная мысль не приходила Мэтту в голову. Он и о деньгах-то тех не вспоминал, как и капитале семьи. Но сейчас внутренний голос, который почему-то очень походил на брата, коварно спрашивал: ну, неужели Мэтт хочет всю жизнь стоять за прилавком? Ему нравились книги, всегда нравились. Так может, стоит заняться ими всерьез?
Даниэль хмыкнул:
— Правда, отец до сих пор надеется, что к тебе однажды перейдет семейное дело.
— Я думал, ты его наследник.
— Нет, я наследник деда.
Они редко об этом говорили и в семье в том числе. Мэтт знал, что отцу нравилось управлять бизнесом, и он надеялся, кто-то из сыновей продолжит однажды это дело. Оба они не
