прислугой. Но у полиции закралось подозрение. А вдруг она всё подстроила. Почему не поехала молодая жена? Создавала себе явное алиби! Грубая работа!
Анжеле казалось, что на этот раз она уже села надолго.
На «золотого» успешного адвоката денег уже не было. Пришлось ждать свою судьбу, как назло, тот первый её бесплатный адвокат из Майями перебрался сейчас в Нью-Йорк и провидению было угодно, чтобы молодая женщина оказалась у него в руках.
Но однажды, когда, отчаявшись, Анжела царапала от безысходности ногтями стены, внезапно ощутила, что кто-то появился в темноте камеры. Она не верила своим глазам, это был Токореж.
— Не переживай, красавица, всё будет в порядке.
— Какая я уже красавица, — женщина усмехнулась, — я уже почти старуха.
— Ничего, вспомни, чему я тебя учил.
— Ты меня не покинешь, верный друг, ты пришёл навсегда? Тогда вызволи отсюда, я ничего не хочу, мне нужно одно, чтобы эти страшные стены больше не приходили в мои сны.
— Ну насчет этого затрудняюсь, но явью они точно уже не будут, только попроси, как учил.
Анжела вспомнила.
— Да горят они синим пламенем, эти тюремные апартаменты, где держат безвинную женщину, словно каторжанку, чтоб у меня глаза повылазили из орбит, если я ещё хоть минуту тут пробуду!
Что-то произошло. Все та же темень вокруг. Токореж исчез. Но Анжела почувствовала свежее дыхание морского ветерка. Потом она увидела в углу маленькое окошко. Выглянула в него — а вокруг, сколько ни глянь — море, море! Ура, она свободна!
Глава 29 Бомж в законе
А на родине, во дворе нашей героини произошло удивительное событие — Съезд бомжей. Неординарное мероприятие привлекло немало нищих, любопытствующих и всех тех, кто живёт сплетнями. А тут, как говорится — товар из первых рук. Ведь что главное в сплетне? Правильно догадались — быть поближе к первоисточнику. Тогда и добавляемые подробности выглядят свежее и правдоподобнее. И не нужно будет бить себя в грудь и клясться всеми святыми и честным словом, которое не всегда при тебе. Прессу представлял бывший бомжист, а теперь всеми уважаемый скандалист, как он любил себя величать, — репортёр отдела происшествий Скоропупик. Он был здесь своим в доску, ведь вышел (как говорится в песне) из народа. На всякий случай рядом крутились, скромно опустив глаза, словно случайно проходили мимо, двое полицейских. На балконе второго этажа в доме, куда на следующей неделе должны были вселиться полноценные граждане, живущие на одну зарплату, стоял, комкая шапку-ушанку, бывший профессор философии. Жена прознала о его «интеллектуальных» подвигах в бане и выгнала на улицу. Своим бомжеванием за последний год он придал некоторую экстравагантность сообществу бродяг. Наконец бывший профессор, преодолев страх, в первый раз в жизни обратился к не студенческой аудитории. Непредвиденным сигналом к началу мероприятия послужил крик укушенного бродячим псом одного из стоящих в первом ряду: видимо, они не поделили угощение — выброшенные накануне местным гастрономом во дворе в открытых кулях продукты; срок годности закончился как раз накануне. Довольная дворняга юркнула за угол. А перепуганного профессора, словно это его укусили, прорвало:
— Лучшие умы человечества воздвигли стройную теорию прогресса, разложили по полочкам все ступени и противопоставили ему деградацию, регресс. Если посмотреть фактам в лицо, а нужно сказать, что факты — вещь упрямая, то на самом деле вода течёт вниз. Вы понимаете, о чём я? — он торжествующе обвёл бомжей взглядом сквозь опущенные на нос очки. — Вода под влиянием сил гравитации стремится к самому низкому уровню. И так устроен весь неорганический и животный мир. А чем человек хуже животного или аш-два-о, то есть водяной субстанции? Вещество также стремится, по закону гравитации, вниз, к своим истокам. А это и есть наше сообщество бомжей!
— Слава профессору! — раздался недружный хор присутствующих. Некоторые даже выпили «из горла» таинственную жидкость, терпкий запах которой достигал и оратора.
— Вы думаете, стремление человечества в космос — это тяга к новому, к общению с инопланетными цивилизациями? Нет, это паразитическое стремление на ракете, как на бравом жеребце, умчаться от своих истоков, преодолев силу гравитации. То есть то, что мы называем прогрессом, на самом деле является противоестественным желанием уйти от законов мироздания, от своих истоков, нарушив этим понятие бомжевания, как естественного состояния человека. А сейчас меня попросили объявить о новом веянии, и не побоюсь термина — о подвижничестве, в нашем дружном спитом коллективе. Сегодня мы выберем из самых достойных представителей настоящих бомжей в законе. Эти люди первыми примут на себя удар прогресса.
Профессор закашлялся и почесал затылок. Кто-то сунул ему, от переизбытка чувств, в правую руку стакан с подозрительной красной жижей, а в левую — солёный огурец десятилетней свежести. Было бы невежливым мгновенно не отреагировать, что и произвёл уважаемый человек. Запрокинув голову, словно для обозрения салюта, он влил в себя под одобрительные возгласы «огненную воду» и укусил с остервенением, на зависть всем вертящимся между ног толпы дворняжкам, чудо соления. Внезапно его лицо приобрело нежно-розовый оттенок и расплылось в улыбке.
— Среди нас есть достойный человек, — кивнул в сторону бродяги оратор, — бывший вор в законе по кличке Напильник, недавно низложенный на воровской сходке, но тепло принятый в общество попрошаек и бомжей. Пусть он выскажется по поводу нового звания — Бомжа в Законе.
Блатной подпрыгнул, молниеносно перескочил по головам и в два счёта, совершив несколько сальто, оказался на балконе. Это был человечек с небольшим брюшком в засаленной малиновой жилетке, на руках которого не было живого места от наколок. Полицейские уважительно переглянулись. Они сразу сообразили, что за Напильником числится немало ходок. Один из служивых стал быстро названивать начальству — не беглый ли?
— Что могу сказать, братва! — тут последовала пулемётная очередь из слов, которые без переводчика понимают только после третьей отсидки и лесоповала. — Ну, в общем, всё это — туфта!
Главное — общак хранить как зеницу ока и не выпендриваться. А то как-то не по понятиям получится, верно говорю?!
Заметив, что полицейские, с которых он не спускал глаз, понимающе переглянулись, Напильник в мгновение ока исчез на лестничной площадке, словно его никогда и не было в природе.
— Во дает! Профессионал! — ментам ничего не оставалось, как
