меня отвлечься. Я отвернулся, будто пытаясь найти безопасную тему. Мой взгляд упал на кровать, и я, решив разбавить напряжение, в шутку спросил:
– У тебя тут одна кровать? А где же я буду спать?
Она широко улыбнулась, демонстрируя свои ровные, красивые зубы.
– А ты догадайся. Ты ведь у нас такой умный!
Лейла сняла куртку и бросила её на спинку стула. Затем, словно невзначай, нагнулась, расстегнула сапоги и аккуратно поставила их в угол. Я замер, наблюдая, как она снимает штаны, оставшись в лёгкой майке и нижнем белье.
Мои губы словно застыли, а мысли на мгновение спутались. Какие эмоции мне сейчас показать?
Правильно ли это?
Этот вопрос мелькнул в голове, но задержался там лишь на мгновение, уступив месту чему-то более решительному. И вправду, я холостой, молодой парень. Что меня может остановить?
– Ух, какая же ты гостеприимная!
Ту-дух.
Утро началось с грохота. Как будто что-то упало.
Я открыл глаза и уставился на незнакомый белый потолок. Сон остался где-то далеко. В голове крутилась только одна мысль: «Нужно идти!»
С Лейлой не возникло проблем. Она спокойно наблюдала, как я натягивал сапоги. Быстро попрощавшись, я хлопнул дверью и спустился вниз.
А что?
Наши отношения стали ещё запутаннее.
Говорить о них – только сильнее запутываться.
В любом случае и я, и она сосредоточены на своих целях. Каждый боится, что его будут тормозить.
С такими мыслями я заметил карету. Их много проезжало по улицам. Достаточно было поднять руку, чтобы одна остановилась.
– Куда едем?
– За город, в поместье Некрасовых.
– Далеко же... – сначала он хотел отказаться, но пара рублей быстро изменила его мнение. Ведь столько он за весь день не заработал бы.
Цок. Цок.
...
Когда я открыл дверь, поместье встретило меня как поле боя. Нет, скорее как адское пекло. Люди метались туда-сюда, что-то кричали, некоторые откровенно выли.
– Его же ночью не было! А если он... лежит где-то в канаве? У нас сын-то безбожник! – голос матери звенел от тревоги.
Эх, если бы она знала, сколько раз в день мне приходится обращаться к Богу с просьбами уменьшить «уровень сложности» моей жизни... Она бы не считала меня безбожником, а наоборот, праведным верующим.
Ворвавшись в дом с грохотом, я хлопнул дверью.
– Я пришёл...
Все взгляды за обеденным столом обратились на меня.
– А что это вы притихли?
Только что же шумели. А теперь тишина, как будто привидение увидели.
– Ты живой...
– Конечно, живой. С чего бы мне быть мёртвым?
Следующие пятнадцать минут прошли как ураган. Мать была искренне взбешена, а отец, напротив, спокойно читал газету. Ему вроде бы и не было всё равно, но он считал меня взрослым. И это уже радовало.
– Хорошо, давайте все выдохнем, – сказал я, стараясь успокоить всех. – В банке действительно произошло ВЕ-ЛИ-КОЕ ограбление. Но закрепим эту мысль: моей жизни там ничего не угрожало. Да и вообще никому.
Это была ложь. Только ложь во благо.
– Более того, всё, что произошло, – «во благо» нашей семьи, – добавил я с ноткой торжественности. – У меня была аудиенция с императором.
Я достал из пространственного куба секретный указ и передал его отцу.
– Нам дали официальную миссию. На север. Осваивать земли. Всё законно.
Мать почти ничего из этого не восприняла всерьёз. Единственное, что её действительно интересовало, был вопрос:
– А где ты пропадал ночью?
На это у меня тоже было заготовлено объяснение.
– Было слишком поздно, чтобы возвращаться, – ответил я спокойно. – Никакой кучер не повёз бы меня сюда ночью. Поэтому остался у друга. Всё-таки в Петербурге у меня есть пара знакомых, которые могли бы меня приютить. Верно?
Голос звучал ровно, уверенно. Фокус в том, что таких друзей у меня не было. Оба родителя знали это. Но, похоже, предпочли проигнорировать очевидное. Их мысли уже были заняты совсем другим.
– Хорошо, сын, – наконец произнёс отец, задумчиво рассматривая указ. – Ты проделал отличную работу.
Его явно обрадовал новый документ. Ещё больше его порадовало приглашение в Академию.
– Однако не забывай об Академии.
– Не волнуйся. О ней я не забываю ни на секунду.
Мы поговорили ещё немного о предстоящем переезде, скором приезде моей младшей сестры и о возможных нападениях – как сейчас, так и в пути. После этого я поднялся в свою спальню.
Закрыв дверь, подумал: не хватает только таблички с надписью «Не беспокоить по пустякам!».
Мне действительно хотелось побыть одному, обдумать планы и, главное, принять важные для себя решения.
Не совру, если скажу, что все эти социальные связи меня изматывают.
Я не понимаю людей, которые способны быть гиперактивными всю жизнь, которые обожают общение и сходят по нему с ума. Взаимоотношения с людьми – это сложно.
Мне бы лучше остаться дома: прочитать пару книг, изучить новый язык. Всё это кажется куда более привлекательным, чем бесконечное мельтешение и суета. Неудивительно, что в последнее время я так сильно устаю.
С этими мыслями я медленно опустился на кровать, облокотившись о стену. Подложив под спину подушку, оглядел комнату. Она уже была убрана: никаких рассыпанных иероглифов, только аккуратная стопка на столе.
Хм... Что же делать?
Каждый чего-то ждёт от меня. И эти ожидания меня раздражают. Как будто я стал узником, прикованным к чужим требованиям, вынужденным следовать их воле, а не своим желаниям. Это неправильно.
Академия. Академия. Академия.
Все вокруг только о ней и говорят. Все чего-то требуют, строят свои планы. Они будто сошли с ума. Сколько людей, столько мнений. Просто толпа помешанных.
И вот в этом хаосе мне нравится осознанность. На первый взгляд, кажется, что она нужна только для отдыха, чтобы успокоиться и переключиться на работу. Но это не так.
Осознанность – это умение смотреть на себя со стороны. Без эмоций. Точно так же, как ты оцениваешь других.
И задать себе вопрос: что делает этот человек? Куда он движется? И тогда всплывают истинные чувства и эмоции. Без чужого мнения, которое, извините за выражение, тебе «насали в уши».
Передо мной лежали два билета. Один белый – то самое приглашение. Второй бронзовый.
