Пятерых заключенных выпустили из ямы. Один заслуживает смерти. Остальные не совершили ничего особенного. Убей кого нужно, и остальные будут свободны. Убей не того, и остальные умрут. Это условие должно было стать стимулом для Тико. Воззвать к его состраданию. Но Тико, стоящий на ветру на колокольне церкви Сан-Поло, не испытывал сострадания к тем, кто спит внизу, пока меж ними крадется ночь.
Он хотел пройти испытание просто потому, что хотел пройти его.
Очень быстро, еще в первые дни, он достиг уровня Атило. Даже Амелия, более умелая, чем Якопо, не могла двигаться так тихо, как Тико. А спустя еще несколько месяцев он стал сравнивать себя только с самим собой.
Он сам был своим соперником. Он хотел превзойти себя. Тико замкнулся, отгородился от мира. И, как он подозревал, такое положение дел как нельзя лучше устраивало всех.
Тико знал: Атило ожидает, что он попытается сбежать. Отсутствие попытки беспокоило старика сильнее, чем ее возможность. Еще одна причина, по которой Тико держался своего общества, скрывался в погребе и просиживал в нем полнолуния, борясь с голодом. Убийство Розалин, смерть Африор, другие фрагменты воспоминаний о Бьорнвине — он окружил все ледяной стеной. Тико думал о своих утратах. Рассматривал их, не чувствуя боли. Его жизнь казалась безвкусной, как свиная кровь. Но Тико с железным самообладанием шлифовал все новые умения и ждал, когда Атило признает успех.
Он был преемником старика.
Раб, который должен стать Клинком герцога. Есть шанс, что прежде он станет свободным, но нужно ли это? Многие генералы сельджуков рождались и умирали рабами, собственностью султана. Какая ему разница? Он мог бы, как однажды предложила Десдайо, бежать из города. А зачем?
Он желает только одного, но та жизнь ему недоступна.
Венеция не хуже прочих мест. Может, даже лучше. Она лежит на пересечении своих богатых торговых путей. И Тико ждет работа, для которой он, его природа, отлично подходит.
И тут он уловил запах.
Запах страха, эхо шагов по мостовой в трех кварталах отсюда. Он поймал запах и последовал за ним. Если бы охотились на него, он укрылся бы за вонью каналов. А им приказали держаться суши. Еще одна причина поступить наоборот.
Тощая шлюха лет пятнадцати, если не меньше. В лохмотьях, отчаявшаяся и испуганная. Даже у нищих хватает мозгов не проталкиваться сквозь толпу у моста Риальто. Какой-то горожанин обернулся, приняв ее за неуклюжего карманника. Но девчонка только в страхе бормотала молитвы.
Мост Риальто еще не закрыли на ночь.
На этом берегу прислужники мыли пол крытого рыбного рынка, а перед городской тюрьмой сменялись стражники. На другом работники, несмотря на поздний час, разгружали германские баржи с рудой, стоящие вдоль набережной Ферро. Руду грузили на телеги, которые направлялись к плавильням.
Тико дал девчонке взойти на мост, следя за ней с крыши рынка, но только чтобы поймать ее на другой стороне. Он промчался по деревянной крыше моста, перепрыгнул разрыв, где мост разводили, пропуская суда, и спрыгнул вниз, едва она вошла в пустой проход. Ее крик замер, когда он почти прижался к ней лбом.
Воровство, немного проституции, убийство, о котором никто не знал. По меркам этого города — мелкие грехи. Большинство людей сочли бы ее невиновной. Тико видел ее лицо, но не череп под ним.
— Дойди до конца, — сказал Тико. — Оставайся в безопасном месте.
Шлюха уставилась на него.
— Я не та? — спросила она.
Она знала правила, но не знала причин.
— Иди. Пока я не передумал.
Этого было достаточно. Она исчезла в темноте.
Наемный головорез, мальчик, отвергнутый хозяином-мужеложцем, маленькая шлюшка. Она занималась практически тем же, что и добрая половина патрицианок, встреченных Тико за последний год, но заплатила совсем другую цену.
В Корте Секонда Миллиони Тико остановился посмотреть на дом, где родился Марко Поло. Большой, но не грандиозный. В самый раз для какого-нибудь горожанина. Сейчас в доме никто не жил, хотя им по-прежнему владели Миллиони. Марко III приводил сюда любовниц. Герцогиня Алекса соглашалась, у герцога должны быть любовницы, но отказывалась пускать их во дворец.
Когда Тико лез вверх, со старых стен сыпался раствор. Вдали, за сухими доками, галереями и фабриками Арзанале, возвышалась приземистая колокольня собора Сан-Пьетро ди Кастелло. Именно до нее должны добраться заключенные.
Осталось еще двое.
Он побежал по крышам, едва захватив сестьеру[18] Сан-Марко, прежде чем оставить ее ради сестьеры Кастелло. Он огибал кампо, а каналы чаще перепрыгивал, чем переходил по мостам. Мосты обычно охранялись местной милицией или ворами, в зависимости от того, кто считал тот или иной приход своей собственностью. Только однажды он замешкался.
На крыше Санта Мария деи Мираколи под полумесяцем в небе меняла свой облик какая-то когтистая и лохматая фигура. Пока Тико приближался, существо изгибалось, тихо поскуливая. Его конечности выпрямлялись, суставы смещались, а плоть изменялась, пока на месте существа не оказался голый мужчина. Он повернулся, наблюдая за Тико и выкручивая свободный конец водостока у себя под ногами. Мужчина явно не собирался объяснять, что он здесь делает.
Тико колебался. Его потрясла встреча с существом из того, тихого города, которое чувствует себя как дома в живом и шумном месте. Тико уже обжился здесь. Хотя в этом был смысл. Когда Тико только появился, мертвые казались реальными, а потом исчезли. Следом исчез и тихий город. По крайней мере, так он предполагал.
— Думаешь, сможешь взять меня? — мужчина говорил со странным акцентом.
Тико кивнул.
— Тогда вперед.
Атило отдал строгий приказ. Тико должен убить свою цель прежде, чем первый заключенный достигнет Сан-Пьетро ди Кастелло.
— Мне некогда.
Мужчина прищурился. Он перестал насмешливо кривить губы и чуть заметно напрягся. Злость — пустая трата эмоций, если только ее не удается преобразовать во что-то полезное. Может, он решил драться? Нет времени выяснять.
— Позже, — пообещал Тико.
Оборотень следил за ним, дыша, как пес. И тут Тико исчез, одним прыжком преодолев фондаменто Сан-Лоренцо и канал и приземлившись на плитах Корте Мальтезе. Осыпающийся палаццо ложился под его пальцы, будто к стенам приделали удобные ручки.
Встреча с кригсхундом обострила чувства.
Поэтому, когда через пару минут Тико остановился, чтобы проверить, не преследует ли его кригсхунд, он обнаружил оставшиеся цели. А потом и голого мужчину, наблюдающего за ним с колокольни в трех-четырех минутах отсюда.
