Её взгляд зацепился за движение в кольце смеющихся дворянок. Трое мужчин повернулись, чтобы послушать четвёртого. Что-то было такое в возбуждённом состоянии четвёртого, в том, как он говорил, подняв ладонь, чтобы скрыть от посторонних движения своих губ, и в лукавых, нетерпеливых взглядах, которыми обменялись его спутники — всё это сказало Дадже, что наклёвывались неприятности. Когда они все побежали к обрушившейся стене, она уверилась в своей догадке окончательно. Будучи Торговцем и магом, она знала признаки взрослых детей, настроившихся похулиганить.
Проводя экскурсию, Берэнин держала Браяра рядом. Некоторые придворные — в том числе трое из только что убежавших — были недовольны вниманием, которые императрица уделяла Браяру. Многие из этих придворных также ворчали, когда Берэнин повела Браяра в оранжереи, куда им было запрещено ходить. Торговцев с пелёнок учили замечать, кто жалуется, и когда: часто именно эти люди устраивали нападения на Торговцев. Теперь же императрица была занята, а Браяра нигде не было видно.
«Браяр?» — позвала Даджа по иссохшей нити, оставшейся от их прежних уз. Она ничего не услышала и не почувствовала. «Разве ты не хочешь дать людям знать, что ты в порядке?». Ответа по-прежнему не было.
Даджа послала по их связи импульс магии, чтобы увидеть, в каком направлении она тянется. Двигаясь медленно, посылая магию волнами по соединяющей их нити, Даджа пошла вдоль этой нити в сад. Она, сама того не осознавая, проворно вертела посох по над головой, разминая мышцы перед боем.
Ей пришлось перелезть через четыре стены, прося у цветов прощения, когда она на них наступала. «Надеюсь, императрица на узнает, что это была я», — подумала она, расправляя раздавленный ею участок мха. «Придётся попросить Браяра всё это исправить, когда я его найду».
Она спустилась по двум пролётам разрушенных ступеней, затем прошла по открытой внутренней галерее, теперь используемой в качестве опоры для роз. Нить привела её к ещё одной лестнице, или, точнее, проходила через ступени; Дадже пришлось вскарабкаться по ним, и спрыгнуть со стены высотой в шесть футов. Она прошла мимо нескольких деревьев на поляну у ручья. Там полукругом стояли молодые люди дворянского происхождения. Они наблюдали за Браяром, стоявшим лицом к лицу с мужчинами, так часто поглядывавшими на императрицу.
«О́лфеон фэр… что-то там», — вспомнила Даджа. «Мастер Арсенала. Который снимает сливки с оружейников Наморна, когда приходит время покупать оружие для имперской стражи. Он что, один из бывших любовников императрицы, которые ревнуют, как упоминала Ризу?»
— …как я и думал, — с презрением в голосе говорил Олфеон. — Вы, маги, трусы поголовно. Если приходится помериться силами с настоящим мужчиной, то это можете только с помощью своей вонючей магии.
«Браяр на шесть дюймов ниже этого кака», — подумала Даджа, входя в полукруг. Находившиеся рядом с ней мужчины были слишком поглощены начинавшейся дракой, и лишь скользили по Дадже взглядами. «Но мускулов у них примерно поровну», — подумала Даджа, продолжая сравнивать Браяра с Олфеоном. «Возможно, он из воинов — тот шрам на щеке явно не от губ какой-нибудь дамы».
Браяр поднял брови:
— Конечно, если ты так считаешь, то как я вообще могу не согласиться? — вежливо спросил он.
Браяр сместил свой центр тяжести, чтобы встать устойчивее.
— Слушай, ты что, пытаешься вызвать меня на дуэль, или типа того? Если так, то не мог бы ты вызывать побыстрее? Если нет, то не мог бы ты пойти куда подальше? Вон на том участке с вероникой какая-то болезнь, и я хотел бы избавиться от неё, пока Её Имперское Величество не заметила это и не расстроилась.
— Дуэль? — рявкнул Олфеон. — С тобой, чернь?
«Отвратительный как», — с отвращением подумала Даджа.
Олфеон продолжил:
— Я скорее вызову на дуэль прилипшее к моему сапогу собачье дерьмо, чем плебея вроде тебя. Дуэли — для дворян. Я просто прикажу моим лакеям высечь тебя. И если ты побежишь жаловаться на это Её Имперскому Величеству, то до границы просто не доживёшь.
Наблюдавшие за ними мужчины засмеялись. Даджа наморщила нос от отвращения. «Цивилизованные наморнцы — ага, щас», — презрительно подумала она. «Обращаются с женщинами как с вещами, а посторонних держат за идиотов. Они заслужили пару уроков». Она опёрлась на свой посох, и стала с улыбкой ждать.
Браяр посмотрел на неё:
— Я сам с этим разберусь, — сказал он, гневно сверкая взглядом. — Мне не нужна имперская защита — или твоя.
«Даже у бывшего беспризорника есть гордость», — сказала себе Даджа. Браяру же она бросила:
— Я тут просто ставки принимаю, если он всё же решит с тобой подраться.
Она посмотрела на остальных дворян:
— Ставлю золотой, что мой друг побьёт этого кака, если дело дойдёт до кулаков.
— Ты потеряешь деньги. Мы не бьёмся об заклад с отродьями магов-Торговцев, — сказал один из дворян.
Двое других, стоявших ближе всего к ней, не открывали рта, пока другие смеялись. «Мои соседи боятся моей магии, а не посоха, но это всё же весьма мило, что они напуганы», — подумала Даджа. Вслух же она произнесла:
— Ох… очень жаль, потому что я ставлю пять против одного на бой между моим другом и вашим. Вы же знаете, Торговцы не ставят денег, которых у них нет.
Она посмотрела на Олфеона, и вздохнула:
— Я и забыла. Ты же не будешь сражаться с простолюдином, пусть даже и без оружия.
— Вам обоим надо преподать урок! — рявкнул Олфеон.
Он зыркнул на остальных мужчин:
— Делайте ставки, чёрт бы вас побрал!
Браяру же он сказал:
— Когда я размажу тебя по поляне, твоя подруга сможет собрать твои останки в корзину, и отправить тебя домой. По рукам?
Браяр плюнул себе на ладонь, и протянул ему руку, зло осклабившись. Так уличные крысы скрепляли сделку.
Но наморнские дворяне скрепляли клятву отнюдь не так. Олфеон вытащил носовой платок и протянул его, держа за кончик:
— Можешь пожать вот это, — нетерпеливо сказал он. — И руку вытрешь заодно.
Он указал на Даджу:
— От тебя чтобы тоже не было магии. Эти двое?
Он указал на двух мужчин.
— Они эту ерунду видят. Бой будет закончен в мою пользу, если они поймают кого-то из вас на колдовстве.
— Невысокого они мнения о магах, а? — спросил Браяр.
Он резко дёрнул платок, затем отступил, чтобы снять сапоги и чулки.
— Нет, судя по всему. Дай мне знать, если захочешь, чтобы я проигнорировала правила. Ради тебя я готова настучать паре из них по голове, — предложила Даджа.
Олфеон сел на камень, чтобы снять свои собственные сапоги и чулки.
— Ты всегда была самой здравомыслящей из моих сестёр, — сказал Браяр, и хрюкнул, стягивая с ноги сапог. — Если меня убьют, просто сломай им колени. Смертной казни они не достойны.
Он снял второй сапог. После этого он приступил к сниманию с себя своих ножей, начиная с тех двух, до которых он мог дотянуться через карманы штанов, и заканчивая ножом с плоским лезвием, который висел у него под рубашкой на спине, прямо под загривком. Когда он закончил, образовалась горка из восьми ножей, не считая тех двух, что он оставил в сапогах. Дворяне в шоке уставились на ножи. Браяр продолжил:
— Хотя, если ты врежешь им по макушке, то череп провалится внутрь, поскольку там его ничего не поддерживает, и тогда ты сможешь эти черепушки продать Её Имперскому Величеству как горшки для комнатных растений.
Даджа покосилась на дворян, которые, судя по их виду, были бы рады немедленно наброситься на Браяра.
— Ставки, джентльмены? — холодно спросила она.
Даджа носила с собой во внутреннем кармане своей куртки небольшую дощечку и закреплённую на держателе угольную палочку, на случай если ей захочется что-то начертить. Сейчас она их использовала для того, чтобы записывать ставки, проверяя, чтобы каждый записал своё имя разборчиво.
Они были почти готовы, когда она услышала, как знакомый голос рявкнул:
— Что здесь происходит?
Она подняла взгляд. Это был Шан, тот самый, что был нынешним любовником императрицы.
Олфеон, снявший свой жакет и закатывавший рукава, зыркнул на Шана:
— Не твоё дело, фэр Рос.
— Ты думаешь, она обрадуется, если ты убьёшь её ручного садовника? — потребовал Шан. — Она будет злая как чёрт.
— Насколько я знаю, она рассердится на меня, если я помну одну из её игрушек, — сказал Браяр.
— Молчать, мужлан! — огрызнулся Олфеон.
Браяр посмотрел на Даджу и шмыгнул носом:
— Он такой нехороший, — жалостливо произнёс он.
Даджа спрятала дощечку и держатель с углём.
— Я это заметила. Тебе следует очень оскорбиться, и ударить его первым.
Как и замышлялось — эту сцену они разыгрывали ещё в старые добрые времена, когда между ними были узы, — этот обмен фразами заставил Олфеона броситься на Браяра, разведя руки. Браяр позволил ему подобраться на расстояние вытянутой руки, затем ушёл в сторону, всадив колено Олфеону в живот.
