‘Все дела официально закрыты, задержанных и подозреваемых по делу переводят. Куда - неизвестно’.
Под нескончаемую болтовню Руслана я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Нет, я все, конечно, понимаю, отцовские инстинкты никто отрицать не станет, но расформировать целое управление ради сынка - это уже что-то заоблачное. И ведь у нас даже улик не было. Мы просто оставили всю компашку, задержанную в публичном доме, на положенные трое суток, чтобы иметь возможность нарыть улик или хотя бы обзавестись зацепками. А тут такое…
Так почему же руководитель дотрема испугался так сильно, что предпочел лишить рабочих мест более двухсот человек? Почему по личному приказу все того же славного руководителя дорема из управления забрали Барадоса и Аригана?
Чего так боится ‘крутая шишка’?
Пододвинув к себе листок, я перехватила из рук приятеля шариковую ручку и торопливо написала: ‘Где сейчас Сынок?’
‘В камере, но его заберут минут через пять’, - отписался парень.
Вскочив на ноги, я опрометью кинулась прочь. Руслан пытался схватить меня, но куда там… Не зря же моим обучением занимался сам глава клана.
Стремительно преодолев коридоры управления, я сбежала по лестнице вниз и кинулась в сторону одной из самых комфортабельных камер.
Как я узнала, что это она?
Просто на моей памяти еще ни перед одной не ставили семи стульев, на которых, чинно водрузив черные дипломаты на колени, сидели бы семь адвокатов.
- Я хочу поговорить с тобой, - еще издали крикнула я, уверенным шагом приближаясь к тем, по чьей вине закрывали целое управление.
Привлеченный моим криком, к решётке подошел представитель ‘золотой молодежи’. На лице парня мелькнула тень узнавания, и он шумно втянул воздух в легкие.
Странно, ведь при последней встрече я была не слишком симпатичной блондинкой. Тогда откуда он мог помнить меня?
- Наш клиент не будет говорить, - тут же встал в позу один из адвокатов.
Покорно поднимаю руки вверх, демонстрируя полное поражение перед буквой закона, которой столь умело манипулировали семеро представителей Фемиды.
- Как скажете! - фыркнула я и встала так, чтобы охватить всю картинку целиком.
Собственно, для человека, который умеет видеть чувства, даже самые мимолетные, на лицах других, слова - это всего лишь побочный шум.
Вспоминаю пятерых убитых девушек.
- Блондинка, - четко произнесла я, проверяя предположения в виновности подозреваемого.
Внешне парень остался все таким же напыщенным мажором, но я заметила, как дернулась вверх его губа, выдавая тщательно скрываемое отвращение и гнев.
- Согласна, - не отрывая взгляда, улыбнулась я. - Девушки, работающие на публичный дом, - не самая порядочная публика. Ты поэтому наказывал их?
Сынок опять промолчал, зато вместо него ответил краешек губы, дернувшийся в легкой усмешке.
- Нет, ты их не наказывал, - пришла я к неожиданному выводу. - Ты хотел наказать только ее. Ту самую, а остальные - это так…
Подбородок парня едва заметно дернулся вверх, выдавая не только испытываемое хозяином превосходство, но и гордость за поступок.
А потом я с ужасом поняла, в чем дело и почему жертв было так много.
- Ты тренировался… - пересохшими губами сказала я, и парень в страхе отпрянул вглубь камеры.
- Это возмутительно! - рявкнул один из адвокатов, вскакивая на ноги.
- Вы давите на клиента! - поддержал его второй.
Всего за мгновение, пока я неотрывно смотрела на шею парня, правозащитники умудрились поднять такой гвалт, что любая базарная торговка изумленно отрыла бы рот.
На шум прибежали охранники, затем появился запыхавшийся Руслан и меня все-таки увели.
- Что? - еле слышно шепнул Ру, наклонившись максимально близко к уху.
- Агатин… - выдохнула я, в страхе прижимаясь к парню.
Глава 13. Сон и реальность - слишком тонкие грани
- Как такое возможно? - устало выдохнул шеф или, теперь уже можно говорить, бывший шеф управления безопасности. - Я думал, что эта история закончилась на твоем неудачном жертвоприношении.
Мы втроем сидели в номере гостиницы, арендованной с целью общения без прослушки. После всего случившегося отец Руслана выглядел собранным и задумчивым. И если кто-то рассчитывал, что, прикрыв целое управление, сможет с такой же легкостью сломить уверенного, опытного оперативника, то глубоко ошибался.
‘Шефы не сдаются’, - поддержал воинский дух.
‘Их просто убирают’, - тихонько вставил пессимизм.
На него тут же грозно шикнули все остальные и велели заткнуться подобру-поздорову.
- Неужели за спинами Барадоса и Аригана стоял этот мелкий избалованный мажор? - удивился Ру. - Просто не могу поверить, что они слушались его…
- Смотри шире, сын, - усмехнулся мужчина, протягивая руку, чтобы взять пузатый стакан с коньяком. - Профессор с лекарем так никого и не сдали. Вспомни, насколько быстро их перевели.
Мы молча посидели. И если двое боевиков еще могли рассуждать, то я была настолько сбита с толку, что даже привычный процесс работы извилин проходил с каким-то душераздирающим скрежетом.
Получается, тот кошмар еще не окончен? Получается, я слишком рано перевернула страницу истории с камнями? Получается, все это время, пока я разруливала вопросы со свадьбой, за моей спиной продолжала активно действовать все та же группа.
- Линка была права с самого начала, - неожиданно выдал шеф. - Неудача с ритуалом и поимка двух подельников - вот что стало причиной для срыва и открытия охоты на блондинок.
В задумчивости кусаю нижнюю губу. А ведь вправду: к тому моменту, как я вернулась из Гиза, в управлении уже было четыре жертвы.
- Но почему блондинки? - нахмурился Ру. - Если Сынок так уж разозлился на Линку, то почему не выбрал ее типаж - маленьких, боевых, огненных ураганчиков? Ну, в крайнем случае, убивал бы таких, как тот парень, что вынес ее из катакомб, но блондинки…
- Мда, и вправду не вяжется, - кивнул шеф, болтая алкоголь на дне рюмки.
‘Эмилия’, - вновь ожил пессимизм, и от этой невероятной догадки все внутри меня завязалось в узел от страха.
‘Хорош панику наводить! - рявкнул здравый смысл. - Все жертвы намного выше Темной, плюс красятся, в отличие от нашей скромницы-умницы. К тому же, какое отношение имеет Эми к публичному дому ‘Шепот Ночи’.
Переведя дух, делаю медленный выдох и только теперь, немного успокоившись, поднимаю глаза на отца с сыном.
- Что будете делать?
Закономерный вопрос вызвал на лицах дорогих для меня людей смешанное чувство печали и растерянности.
