Прижал к ране левую руку, вызвал в воображении целительный свет.
Белое сияние, возникшее под моей ладонью, было настолько тусклым, что и не увидишь, если не всмотришься. Однако все равно я продолжал прижимать руку, пытаясь закрыть рану.
Но –
Красная жидкость, Жизнь Юджио, по-прежнему сочилась между половинками, не думая останавливаться. Уровень моего лечащего заклинания был катастрофически недостаточен для такой громадной раны. Умом я это понимал, однако рука сама продолжала пытаться.
– Стой… стой! Ну почему!!! – вырвалось у меня.
Воображение определяет в Подмирье все. Любое чудо возможно, если пожелать достаточно сильно. Разве не так?
Я выжал всю душу и вложил ее в молитву, надежду и желание.
Но кровь Юджио все равно продолжала течь, капля за каплей.
Перезаписывать воображением можно только положение и внешний вид объектов; оно не может менять численные характеристики, такие как уровень или прочность…
Эта мысль шмыгала в уголке моего сознания, однако я отказывался ее принимать.
– Юджио… вернись! Юджио!!! – вновь крикнул я, затем сунул в рот левое запястье, чтобы прокусить. Я знал, что этого тоже не хватит, но должен был вложить все ресурсы, какие только мог создать. Даже если из-за этого обе наши Жизни упадут в ноль.
Ровно в тот момент, когда я погрузил зубы в кожу, чтобы оторвать ее вместе с куском плоти.
Едва слышный шепот произнес мое имя.
– …Кирито.
Мое лицо дернулось.
Юджио едва-едва поднял веки и улыбнулся.
Его лицо было бледным до синевы, более бледным, чем даже луна; губы совершенно утратили цвет. Ясно было, что Жизнь продолжает его покидать. Но зеленые глаза остались теми же, что и при нашей первой встрече, – полными теплого блеска.
– Юджио!.. – хрипло воскликнул я. – Держись, я сейчас тебя вылечу! Я не дам тебе умереть… я ни за что не дам тебе умереть!
Я еще раз попытался впиться зубами в запястье.
Но мгновением раньше – правая рука, холодная как лед и одновременно теплая, как солнечный свет, накрыла мое запястье и легонько сдавила.
– Ю…
Распахнув глаза, я смотрел, как он улыбается. С его губ скатился наш пароль – слова, которыми мы обменивались в Академии несчетное число раз.
– Стэй кул… Кирито.
– !..
Я резко втянул воздух сквозь дрожащее горло.
Я научил Юджио, что эта фраза – для прощаний. Но я не для того это сделал, чтобы услышать ее вот так… и вот в таком месте. Это уж точно.
Я отчаянно замотал головой – и шепот Юджио вновь коснулся моих ушей.
– Все… хорошо. Все… хорошо, Кирито.
– Что ты несешь! Ни хрена это не хорошо!!!
Улыбка Юджио, в которой мне чудилось, пожалуй, даже удовлетворение, не исчезла после этих моих воплей.
– …Я… сделал то… что должен был… И здесь… наши пути… должны разойтись…
– Ничего они не должны! Я не верю в эту хрень типа судьбы!!! И ни за что не поверю!!!
Я спорил, как ребенок, перемежая слова всхлипами; будто укоряя меня, Юджио медленно качнул головой. Даже такие мелкие движения наверняка требовали от него колоссальных усилий, но мой партнер, не подавая виду, продолжил:
– …Если бы… так не закончилось… нам с тобой… скорей всего… пришлось бы драться… за Алису. Мне… чтобы вернуть ей память… тебе… чтобы сохранить душу… Рыцаря Единства Алисы…
У меня перехватило дыхание.
Именно такого будущего я страшился в глубине души, однако упорно старался о нем не думать. Когда закончатся все эти битвы, хватит ли мне воли вернуть «фрагмент памяти» Алисы Шуберг в Пульсвет Рыцаря Алисы? Вот в чем вопрос.
Ответа на него у меня не было, даже сейчас.
И вместе со слезами я вывалил это сомнение на Юджио:
– Значит… будем драться!!! Вылечим все наши раны, а потом сразимся!!! Ты уже сейчас сильней меня!!! Так дерись со мной… ради своей Алисы!..
Но Юджио все так же улыбался.
– Мой… меч… уже сломан. И потом… моя слабость… позволила первосвященнику захватить мое сердце… и поднять меч на тебя, Кирито. Я должен… искупить… этот грех…
– Нету никакого греха! Ты просто не можешь согрешить!!!
Схватив правую руку Юджио своей левой, я плачущим голосом выдавил:
– Ты всегда великолепно дрался! Если бы не ты, мы бы не победили ни Чуделкина, ни голема, ни Администратора! Пожалуйста, не надо себя ни в чем винить, Юджио!!!
– …Вот как… это… здорово…
Крупные слезы выступили на глазах Юджио, его шепот разносился в полной тишине комнаты.
– …Кирито. Я всегда… тебе завидовал. Ты… сильнее всех… тебя все любили… я думал… что, может, даже Алиса… это меня пугало… но… теперь я понимаю. Любовь… ее не ищут… ее дают. Алиса… меня этому… научила…
Юджио замолчал и приподнял левую руку.
Она, израненная и покрывшаяся мозолями в жестоких боях, сжимала кристалл. Полупрозрачную гексагональную призму, заостренную на концах. Фрагмент памяти Алисы.
Я прикоснулся к призме, и она слабо замерцала.
Мир залило белым светом.
Исчезло все – и твердый пол, и боль в обрубке правой руки. Ласковый ручеек унес мою душу куда-то далеко. Даже горе, выжигавшее мне грудь, растаяло в этом теплом свете.
А потом –
Высоко над головой качались ярко-зеленые кроны.
Сквозь них пробивались солнечные лучики.
Будто расхваливая наконец-то пришедшее весеннее солнце, деревца изо всех сил тянулись вверх, шелестя на ветру. Незнакомые мне птички гонялись друг за дружкой, перепархивая с одной блестящей черной ветви на другую.
– Давай, шевели руками, Кирито.
Внезапно услышав, как меня зовут по имени, я оторвал взгляд от крон.
Золотые волосы сидящей рядом со мной девочки ослепительно сверкали в солнечном свете, пробившемся сквозь листву. Несколько раз моргнув, я пожал плечами и ответил:
– Алиса, сама-то разве не разглядывала только что пухокролика с крольчонком, разинув рот?
– Я не разевала рот!
Надувшись, Алиса Шуберг, девочка в синем платье с белым передником, поднесла к свету то, что было у нее в руках.
Аккуратно сшитые кожаные ножны для маленького меча. Поверхность, отполированная промасленной тряпицей, блестела, а еще на коже белоснежной нитью был вышит дракон. Выглядел он довольно дружелюбно, вот только хвост у него был сделан до половины, а дальше свисала нитка с иголкой.
– Смотри, я совсем скоро уже закончу. А ты?
Я опустил взгляд к коленям.
В руках у меня был маленький меч, вырезанный из ветки платинового дуба – второго по твердости дерева из всех, что здесь росли. Научившись работать с древесиной у Старого Гаритты, который знал наши леса лучше всех, я за два месяца придал этой твердой как сталь ветке нужную форму. Клинок был совсем готов, рукоять – почти.
