Луис перевернул жестяную урну. Ветер подхватил прах и разметал часть по полю. Остальное высыпалось в ямку. Корни подумал, что прах серый, как старые газеты.
— С Новым годом, братишка, — сказал Луис. — Хотел бы я, чтобы ты выпил сегодня с нами.
* * *
Ройбен стоял у воды, отхлебывая шампанское прямо из бутылки. Его волосы цвета соли в беспорядке падали на плечи и лицо. Кайя подкралась, вытащила из кармана пластмассовую пищалку, дунула, и наружу с резким звуком выскочил длинный бумажный язык.
Ройбен улыбнулся. Кайя застонала.
— Знаешь, ты просто жуткий бойфренд.
Он кивнул.
— Когда пресытишься балладами, понятия о романтике становятся несколько странными.
— Все равно все эти баллады ерунда, — сказала Кайя, отобрала у него бутылку и отпила из горлышка. — Баллады, песни, эпические поэмы, в которых люди по правильным причинам совершают неправильные поступки.
— Ты выполнила Невозможное Задание и спасла меня от королевы Летнего двора, — тихо сказал он. — Совсем как в балладе, правда?
— Я просто хочу, чтобы ты перестал оберегать меня, — сказала Кайя. — Не надо скрывать от меня разные неприятные вещи, щадить мои чувства, жертвовать собой ради меня, и все такое. Просто рассказывай мне правду, ладно?
Ройбен выхватил у нее шампанское. Вино брызнуло на снег и покрыло его розовыми пятнами.
— Я пытался задушить в себе все чувства, а ты их пробудила.
Дыхание Кайи облачком вырывалось изо рта.
— Поэтому я — твоя слабость?
— Да.
Ройбен оглянулся на черный океан, потом снова посмотрел на нее.
— Когда оживают чувства, становится больно. Но я рад тому, что чувствую боль.
Кайя шагнула ближе к нему. Свечение города озаряло его лицо, острые уши четко выделялись среди светлых волос. Он выглядел одновременно чужим и непривычно близким.
— Я знаю, что вел себя неправильно, — заговорил Ройбен. — Все эти истории, когда влюбляешься в существо…
— Ну вот, сначала я была вещью, теперь стала существом!
Ройбен рассмеялся.
— В историях обычно упоминается именно существо. Какой-нибудь заколдованный зверь. Змея, которая по ночам превращается в женщину. Или медведь, которого можно расколдовать, только сняв с него шкуру.
— Как насчет лисицы? — спросила Кайя, вспомнив историю Силариаль о терновых зарослях.
Ройбен нахмурился.
— Как хочешь. Ты достаточно хитра.
— Тогда пусть будет лисица.
— Так вот, в этих историях герой должен сделать с этим созданием что-нибудь невозможно ужасное. Например, вырезать сердце. Это проверка. Тест не на любовь, а на доверие, которое и снимает чары.
— Что должен был сделать ты? Отрубить мне голову? — поинтересовалась Кайя.
— Я должен был принять твое Заявление, как бы к нему ни относился. Но я любил тебя слишком сильно, поэтому не доверился и отверг его.
— Хорошо, что я все-таки не лисица, — сказал Кайя. — Или змея, или медведь. Хорошо, что мне хватило смекалки решить твое глупое Задание.
Ройбен вздохнул.
— Я хотел спасти тебя, но сколько раз ты приходила ко мне на помощь! Если бы ты не предупредила меня насчет Этайн, то я мог бы сделать именно то, чего добивалась Силариаль.
Кайя опустила взгляд. Ее щеки зарумянились от удовольствия. Она сунула руки в карманы пальто и с удивлением нащупала какой-то металлический обруч.
— Я сделала для тебя кое-что.
Девушка достала браслет, косичку зеленых волос, оправленную в серебряную проволоку.
— Твои волосы? — спросил Ройбен.
— Это дар леди своему рыцарю, — объяснила она. — Чтобы ты носил его, когда мы в разлуке. Я уже давно собиралась отдать его тебе, но ни разу не подвернулся подходящий случай.
Ройбен осторожно взял браслет и изумленно посмотрел на Кайю.
— Ты сама сделала его? Для меня?
Она кивнула. Ройбен протянул руку, чтобы она могла застегнуть на ней браслет. Его кожа была горячей.
В воде отразились огни фейерверка. Пылающие шары взрывались в небе и рассыпались золотым дождем. Кайя смотрела на Ройбена, а тот — на свое запястье.
— Ты велела носить его, когда мы будем в разлуке. Ты ведь не собираешься бросить меня? — спросил он, поднимая взгляд.
Кайя подумала о фейри с древними глазами, с которым она разговаривала в ночном лесу на острове Силариаль.
«Говорят, безымянные вещи постоянно меняются. Имена, как булавки, пришпиливают сущности к мирозданию. Безымянные сущности не вполне реальны. Как ты».
Кайя не хотела быть пришпиленной. Она не собиралась всю жизнь притворяться смертной, но и покидать мир людей у нее не было никакого желания. Она не хотела принадлежать к какому-то месту, но не хотела и выбирать.
— Как ты собираешься править обоими дворами? — ответила она вопросом на вопрос.
Ройбен покачал головой.
— Попробую балансировать, стоять в двух лодках одновременно. Буду хранить мир между дворами, пока хватит сил. Если война и начнется, то не из-за меня и не при мне.
— А я хочу открыть кофейню, — быстро сказала Кайя. — У Железнобоких. Помогать людям решать проблемы с фейри, как это делает Луис. Может, я даже смогу помогать фейри решать проблемы, возникающие между ними.
— Ты знаешь, что я предложил изгнанникам сделку, исходя из того, что ни один нормальный фейри не хочет жить в городе?
Ройбен вздохнул и опустил голову, словно признавая, что спорить с Кайей бессмысленно.
— Как ты назовешь кофейню?
— «Луна в чашке», — ответила она. — Хотя еще не уверена в этом. Я как раз думаю, не съехать ли мне от бабушки, чтобы половину времени работать в кофейне, а вторую проводить с тобой. Если, конечно, ты не возражаешь.
Ройбен улыбнулся. Это была настоящая, светлая улыбка, без всякой скрытой печали.
— Как Персефона?
— Что?
Кайя шагнула к Ройбену, приникла к нему и обхватила руками. Его дыхание стало неровным. Он протянул руку и погладил Кайю по спине, в том месте, откуда росли крылья.
— Это древнегреческий миф. Гадес, царь подземного мира, полюбил девушку, Персефону, дочь Деметры, богини плодородия и смены времен года. Гадес похитил Персефону, отнес в свой подземный дворец и стал искушать волшебным гранатом, чьи зернышки сияли, как рубины. Персефона знала, что ей нельзя ни пить, ни есть в подземном мире, иначе она останется там навсегда. Но искушение оказалось слишком велико. Она съела шесть зернышек и после этого была обречена проводить под землей шесть месяцев в году. По одному за каждое зернышко.
— Как и ты обречен половину времени отдавать Зимнему двору, а половину — Летнему? — лукаво спросила Кайя.
