— Он несет что-то на руках? Ты хочешь сказать, Ильдиз? Ильдиз, да?
Коронилла мрачно кивнула.
— Нет! — закричала Мирина. — Нет! — Размахнувшись, она со всей силы ударила кулаком в известняковую стену, до крови разбив костяшки пальцев. — Ильдиз! Она сказала… Прошлой ночью… Ох, как она могла так сглупить?
— Пойдем быстрее! — Коронилла ухватила подругу за локоть. — Может, надежда еще есть! Не трать силы на гнев!
Мирина разжала окровавленный кулак — и они побежали.
Кассандра заблаговременно распорядилась открыть массивные деревянные створки Южных врат, и теперь в сопровождении эскорта из нескольких стражников спешила вниз по улицам нижнего города. За царевной следовала небольшая толпа любопытствующих. Что происходит? Когда Одиссея посылали передать угрозы осаждающих или договориться о краткосрочном перемирии, дабы похоронить погибших, приход его обставлялся иначе.
А Одиссей между тем дошел до первых буро-серых развалюх и остановился, выжидая. Кассандра направилась к нему, Мирина с Корониллой бежали следом. Девушки догнали царевну лишь когда она уже поравнялась с коренастым ахейским послом. Одиссей понурил голову, его усталое лицо избороздили морщины. Он удрученно глянул на крохотную фигурку Ильдиз.
— Вот мы и встретились снова, о царевна. — Одиссей поклонился. — Не думаю, что для вашего храброго светлячка есть надежда, но я не мог допустить, чтобы ее затоптали Муравьи.
— Светлячок? — Лицо Кассандры внезапно исказилось мукой. Царевна ногтями расцарапала себе щеки. — О, нет!
— Пусть она и мала, зато жалит как шершень. Девочка выхватила головню из дозорного костра и осыпала шатры Ахилла градом горящих стрел, так что половина из них сгорела. Ахилловы воины в бешенстве мечутся туда-сюда, пытаясь загасить пламя.
Мирина протолкалась сквозь толпу зевак, взяла Ильдиз на руки. В горле у девушки стеснилось от невыносимой боли. Она попыталась заговорить — но слова с языка не шли. Мирина резко повернулась и зашагала обратно в крепость, оставив Кассандру объясняться с царем Итаки.
Ильдиз была ранена в горло, по всей видимости, копьем, из раны ручьем лилась кровь, щеки девочки были смертельно бледны, глаза закрыты.
— Давай помогу нести ее, — взмолилась Коронилла, догоняя подругу.
Мирина покачала головой.
— Беги вперед! — рявкнула она. — Тащи воды и чистых тряпок для перевязки!
Коронилла, не споря, со всех ног помчалась во дворец. Мирина слышала, как та, взбегая вверх по лестнице, на ходу отдает распоряжения рабыням.
Бремуза и Алкибия ждали в комнате Мирины с теплой водой, повязками и мазями, но, уложив Ильдиз на постель, девушка увидела, что дышит раненая совсем слабо. Веки девочки затрепетали, на краткое мгновение лицо ее вспыхнуло радостью.
— Я им отомстила, Змея-Матушка, — прошептала девочка. Закрыла глаза — и дыхание оборвалось.
— Нет! — вскрикнула Мирина. — Быть того не может! Нет… это слишком. — Она тяжело сползла на пол рядом с постелью, хватая ртом воздух. Мысли мешались. Мгновение все молчали, не в силах поверить в происходящее, а затем Бремуза, нагнувшись, стала гладить подругу по спине, нашептывая слова утешения. Вошла Кассандра — бледная как полотно, осунувшаяся. Она поглядела на неподвижную фигурку Ильдиз, на обтрепанную льняную простыню под нею, густо запачканную кровью, и из глаз царевны хлынули слезы.
Внезапно Мирину охватила безумная ярость.
— Светлячок! — закричала она, трясущимся пальцем указывая на Кассандру. — Светлячок! Ты все это видела — и не предостерегла нас! Ты допустила, чтобы все это случилось, ты и пальцем не пошевелила, чтобы предотвратить ее гибель!
Лицо Кассандры застыло, превратилось в недвижную маску ужаса. Не говоря ни слова, царевна развернулась и выбежала из комнаты.
Подруги Мирины заботливо омыли крохотное тельце и приготовили его для погребального обряда. Сама Мирина сидела, молча и потрясенно наблюдая за происходящим, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Пришли Приам, Гекуба, Елена и Парис — отдать последний долг погибшей и выразить свои соболезнования. Коронилла учтиво отвечала им сквозь слезы, а у Мирины слова по-прежнему не шли с языка. Постепенно исступленная ярость утихала, Мирина глядела на белое личико Ильдиз и чувствовала, как все ее существо переполняет жгучая, мучительная нежность. Она встала, добрела до постели, уселась на краешек. Постель была застелена чистым, хотя и старым бельем, а на покрывале рядом с мертвой девочкой чья-то любящая рука разложила букеты кроваво-алых маков. Мирина взяла холодную ручонку Ильдиз в свою и долго всматривалась в детские черты.
— Она словно улыбается, — пробормотала Мирина.
Бремуза коснулась ее плеча.
— Да, улыбается, нас это должно утешить. Наша Звездочка умерла, как и подобает истинной Лунной Всаднице. Алкибия говорит, по всем улицам Трои ее славят как Юную Амазонку — в точности как было в Афинах, когда погибла Ипполита.
Позже в тот же день к Мирине пришел вождь Эней. Лицо его было серьезно и торжественно.
— Девочке устроят царское погребение, — проговорил он. — Одиссей прислал сообщить, что пока мы не исполним все погребальные обряды, ахейцы будут соблюдать перемирие.
Мирина вспомнила яму с золой перед Восточными вратами — и передернулась от ужаса.
— Нет, — прошептала она. — Только не здесь, не у верхних врат.
Эней наклонил голову в знак согласия и озадаченно свел брови.
— Тогда чего же ты для нее хочешь?
Перед глазами у Мирины все плыло, мысли путались, но внезапно ответ явился сам собою:
— Могила Плясуньи Мирины! — Так назывался курган древней предводительницы Лунных Всадниц, в честь которой была названа сама Мирина. — Это единственное место в окрестностях, достойное Ильдиз!
— О, да, — мгновенно понял Эней. — Но ведь курган далеко от ворот цитадели, на нейтральной территории, близ того места, где воины собираются на битву. Не знаю… но сделаю, что смогу. — Эней повернулся и вышел из комнаты.
Едва речь зашла о Могиле Плясуньи Мирины, девушка подумала о Кассандре: ей вспомнились странные, мистические рассказы царевны о том, что случилось с ней на кургане в раннем детстве. В ту пору Троя процветала и благоденствовала…
— А где же Кассандра? — озадаченно спросила Мирина. — Почему царевна не здесь?
Девушки переглянулись с расстроенным, озабоченным видом. Бремуза воинственно скрестила руки — и сказала все как есть, не пытаясь смягчить горькую правду:
— Царевна убежала, и я не стану ее винить, если она с тобой более не заговорит никогда. Ты ясно дала понять, клянусь Маа, что винишь ее в смерти нашей Звездочки!
