Нормальной.
Для Теодоро — потому что мнение остальных меня мало интересовало.
— Я надеюсь, — мужчина подался ко мне и провел кончиками пальцев по моей щеке, — что у них не было такой возможности.
Наверное, на моих щеках сейчас впору было поджаривать яичницу, настолько они заалели.
— Прости, — моментально выдохнул Теодоро. — Я немного разведывал о твоем мире и знаю, что там процветают свободные нравы, но я считаю это вполне нормальным, если…
— Свободные нравы процветают, но у меня на них никогда не хватало времени, — прошептала я. — Наверное, ты понимаешь, как это, когда просто… Нет времени влюбиться. И дело не в занятом сердце, нет, дело в том, что просто нет возможности уделять время кому-либо другому, кроме того самого главного человека, которому отдана каждая секунда! В моем случае это была сестра.
— Понимаю, — кивнул Теодоро. — В сердце впускаешь только того, с кем можешь разделить свою ношу, а не преумножить её. Я чувствовал то же самое по отношению к Анжелик, что ты — к своей сестре. И, возможно…
Он хотел сказать что-то ещё, но умолк, и я поняла, что, наверное, пора всё-таки вернуться к себе и переодеться.
Конечно, трудно было не додумывать, что именно хотел сказать Теодоро тогда, запнувшись на полуслове. Что он имел в виду?.. Быть может, то, что мы друг в друге нашли тех людей, с кем могли бы разделить свою ответственность? Ведь он доверил мне судьбу Анжелик, даром, что начало наших отношений было не из лучших, а я положилась на него в вопросе спасения моей сестры и не позволила себе ни словом, ни делом выразить сомнения касательно того, что Темный Лорд найдет выход и сможет её спасти.
Так или иначе, разговор прервался, и я умчалась к себе. С сожалением влезла в платье, затянула шнуровку, вспоминая о невероятном комфорте футболки и обычных брюк.
Становиться степенной няней для своей юной подопечной после того, как самозабвенно целовалась с отцом этой самой подопечной, конечно, была задача ещё та. Я справилась с завтраком, даже делала вид, что совсем не хочу смотреть на лорда Теодоро, хотя на самом деле мой взгляд так и улетал к нему практически каждое мгновение.
И щеки, проклятье, пунцовели, словно я думала о каких-то непристойностях, а не лишь о том, какой он всё-таки прекрасный мужчина.
Анжелик и Элеонора, между прочим, тоже переглядывались; игра в гляделки продолжилась и тогда, когда мы оказались втроем и отправились нашей дружной девичьей компанией заниматься чтением, правописанием и математикой.
Я объяснила Анжелик, как решать новые примеры, и она, подозрительно вчитавшись в задачу, поинтересовалась:
— Папа сильно сердится на меня за то заклинание?
За столом лорд Теодоро, конечно, сказал Анжелик, чтобы она больше не использовала магию настолько халатно — и сказал, что должен будет завтра провести несколько дополнительных тестов, чтобы что-то выяснить касательно её дара.
— Послушай, Анжелик, — мягко промолвила я, — папа сердится на тебя, потому что ты подвергла себя большой опасности. Пользоваться настолько сложной магией опасно, особенно без подготовки. Ты ещё очень юна и неопытна, потому могла не рассчитать силы и попытаться активировать заклинание, слишком сложное для восьмилетней девочки.
— Но у меня есть магический дар! — воскликнула Анжелик, нахохлившись, как тот маленький обиженный воробышек.
Я вздохнула.
— Конечно, у тебя есть магический дар. Но спешить использовать его не стоит.
— Почему?! — возмущенно спросила девочка. — Почему нельзя активно использовать то, что даровала мне природа? Это неправильно! Если у меня есть достаточно сил, почему я не могу их применить? Зачем вообще нужна эта осторожность, так ведь совсем не интересно!
— Анжелик, — вмешалась в разговор Эля, — ты, наверное, знаешь, что я очень долго болела. Знаешь, это было время, когда я не могла ровным счетом ничего. Настя даже погулять меня одну не отпускала, потому что мне могло стать плохо от нескольких шагов… Сначала я считала, что эта чрезмерная опека способна меня буквально задушить, а потом поняла: если б не все эти старания, если б не попытки ограничить мою активность, я могла бы просто потерять сознание где-то на улице и умереть, потому что некому было бы давать мне лекарство… Вот так.
— Но ведь я не больна, — пробормотала Анжелик.
— Конечно, не больна, — решительно промолвила Эля. — Но есть масса других причин, по которым тебя надо беречь. К примеру, твоя магия. Это огромный дар, и я просто уверена, что многие бы желали владеть такой силой, что дана тебе от природы. Но им надо пользоваться с умом. Ведь сейчас ты способна осознать гораздо большее, чем совершить физически. И твой отец просто не хочет, чтобы ты, случайно воспользовавшись каким-нибудь опасным заклинанием, причинила вред себе.
— Да, — подхватила я, понимая, что Эля наконец-то нашла правильную дорогу к детскому сердцу, — ведь твой папа не стал отражать это заклинание, верно? Он не хотел, чтобы оно случайно ударило по тебе, чтобы причинило тебе вред. Это его забота о тебе, ведь он очень сильно тебя любит… Но кто-то другой может среагировать рефлекторно или даже умышленно попытаться тебе навредить. В этот раз не вышло ничего страшного, но в другой… Магия бывает непредсказуемой, тебе ли не знать?
Анжелик взглянула на меня очень серьезно, гораздо серьезнее, чем полагалось бы такой маленькой девочке, и закусила губу. Вид у не стал очень задумчивым, она явно перебирала что-то в голове. Потом, придя к какому-то осознанию, кивнула.
— Я больше не буду пользоваться заклинаниями без папиного разрешения, — заявила она. — Но ты всё равно ему очень нравишься! И он обязательно захочет взять тебя в жены!
Я замерла. Фантазии Анжелик порой не имели меры. Я б солгала, если б сказала, что мне неприятно думать об этом: будто и вправду такой человек, как Теодоро Раньери, позовет меня замуж. И дело было отнюдь не в том, что он Тёмный Лорд, я просто внезапно поняла, что мужчину с таким огромным сердцем ещё поискать надо — и что-то я очень сомневалась, что найду кого-то другого… И что хочу искать.
Но позволять Анжелик так свободно разговаривать об этом нельзя. Во-первых, вокруг крутится как не Мария, так ещё кто-нибудь. И то, что она временно присмирела и больше не пыталась никак меня уколоть, лишь свидетельствовало о том, что женщина искала новое, более подходящее для её целей оружие, чтобы потом сделать ещё большее.
Во-вторых, неизвестно, что подумает сам Теодоро, когда услышит подобное от своей дочери. Вдруг решит, что я специально накручиваю её, пытаюсь внушить подобные мысли?..
— Я вижу, вы тут разговариваете о чем-то очень интересном, — раздалось вдруг из дверного проёма.
Для того, чтобы понять, что это пришел Теодоро, мне даже оборачиваться не пришлось, это и так было ясно, как божий день. Я подскочила на месте, будто меня ударило током, и почувствовала, как вновь стремительно пунцовеют щеки.
Эля хмыкнула и, наклонившись ко мне, быстро шепнула:
— И ещё будешь говорить мне, что не влюбилась!
Анжелик же зря времени не теряла. Она соскочила со своего стула и подлетела к отцу:
— Папа, а мне Эля и Анастейша рассказали, почему нельзя пользоваться заклинаниями, которые я ещё недостаточно хорошо выучила!
— Вот как! — хмыкнул Теодоро.
— Да! — воскликнула девочка. — Они мне объяснили, что я могу переоценить свои силы и случайно сделать кому-то плохо. И я решила, что они правы, и больше так не буду. Теперь я всегда буду сначала учиться, как пользоваться заклинаниями, и только тогда их использовать.
— Вот и замечательно, — улыбнулся Теодоро. — Я очень рад слышать от тебя столь мудрые речи, Анжелик.
— А ещё, — продолжила она, — они сказали, что ты не сердишься, что я привязала к тебе заклинанием Анастейшу!
— Сержусь, — возразил Теодоро. — Сержусь на то, что ты подобным образом подвергла себя опасности.
— Но что Анжелик была к тебе привязана — не сердишься? — требовательно спросила Анжелик.
