Ознакомительная версия.
— Благослови, светлый…
— Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором!
А что ему еще оставалось делать?
Барон ахнул, но спорить не решился. Понадеялся на доспехи и оружие… зря. И то, и другое у Джека было — и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встали в круг, барон осторожничал, Джек прыгнул вперед, занося меч, барон отшатнулся — и Джек принялся наступать. Удары сыпались со всех сторон, барон занервничал, оступился — и пропустил взмах меча, который отделил его голову от шеи.
Обезглавленное тело еще стояло какое‑то время, но потом рухнуло на землю, заливая все вокруг кровью из артерий.
— Бог явил свою волю! — громко провозгласил я. — Да будет так. Джек из рода Норрет, отныне ты — первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо.
Все ошалели.
Но с другой стороны… жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что….
Выделить девчонке приданное — и пусть Джек ее замуж выдаст за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки…
Если человек сволочь — так он ей и останется. С семьей ли, с другими…
Сволочь — это состояние души.
И я направился писать официальные бумажки. Надо же, чтобы никто не подкопался.
Домой, ко двору… к Карли.
* * *
Задержаться мне пришлось еще на двенадцать дней, пока Джек не вошел в курс всех дел. Изабель поправлялась, медоварни отстраивались с новым размахом, бывшие разбойники обзавелись кто формой стражников, кто куском земли и в лесах воцарился покой.
И наконец я распрощался с другом. Мы пожали друг другу руки — и я уехал.
Вот и Алетар.
Белый город в изумрудной оправе холмов, у ног которого плещется синее море.
И я помчался во дворец.
В свои покои.
Конечно, надо было доложиться дядюшке, но какой, к темному, доклад?! Карли! Мой цветок, мое солнышко…
Был вечер, но свет горел. Я ворвался в комнаты.
— Карли?
— Ее нет.
— Рене?
Друг сидел в углу, читая книжку. Сейчас он отложил ее и встал.
— Алекс… нам надо поговорить.
— Что случилось?
Сердце сжала тяжелая лапа беды. Что с Карли?
Мертва?
Нет! Я бы почуял! Я же некромант! Ее душа пришла бы ко мне!
Заболела?
Вылечу!
— Сядь.
— Рене!
Друг мялся, смотрел в угол, жался… я как следует тряхнул его за плечи.
— Ну!?
— Карли вышла замуж.
— Что!?
Я почти упал в кресло. Ноги не держали.
— Карли вышла замуж.
— Н — но… КАК!?
Рене вздохнул и принялся рассказывать.
Действительно, блеск двора нравился Карли. Но я‑то! Вислоухий осел! Болван!
Тупица!
Как я мог не заметить, что Абигейл обрабатывает мою девочку?
Да, я знал, что за спиной меня называют 'принц — ублюдок', ну так что же? Пусть пока, все равно я потом казню половину этих придворных паразитов! Но я не мог подумать, что Карли будут дразнить 'ублюдочной невестой'. Подло, исподтишка, но ведь от этого не менее больно!
Смешки там, подколки здесь, иголки тут…
А потом я уехал.
Том и Рене как могли защищали мою невесту, но могли‑то они как раз немного. Абигейл приказывала — и они прыгали. А та приблизила Карли к себе, сделав фрейлиной.
И тут появился — Он.
Где‑то дней через десять после моего отъезда, я даже не доехал тогда до баронских земель.
Виконт Латур.
Молодой, красивый, богатый… и с ходу начавший активно ухаживать за Карли. То есть предложивший сразу же ей руку и сердце.
Уж что ему пообещала за это Абигейл — оставалось только гадать. Но…
Карли сначала сопротивлялась, но потом их застигли в недвусмысленной ситуации.
— Насколько недвусмысленной? — уточнил я. Слушать было тошно и почему‑то стыдно. Словно подглядываешь за чужими любовными утехами.
Рене замялся.
— Ты что — в монастыре?
— Их застигли, когда виконт целовал на балконе твою невесту, — прозвучал от порога голос Томми.
— Просто целовал?
В моей груди разгоралась надежда. Ну подумаешь там… она могла просто быть ошарашена, а потом ее принудили, заставили, пригрозили… Абигейл это могла! Она еще и не это могла! А раз так — я все могу исправить!
— Поцелуй был весьма интимного свойства, — обрезал Томми. — На Карли с задранными юбками и на виконта вот здесь, — жест был более чем выразительным, — весь двор нагляделся. Она, знаешь ли, уже ничего не замечала, а он был слишком занят.
Я представил себе картину.
Моя девочка и…
Твою ж!
Если бы я не успел перегнуться через подлокотник — меня бы вырвало себе на колени. Мерзко, как же мерзко…
Рене набулькал в кубок вина и протянул мне.
— Залпом.
Я послушно осушил чашу. И тут же согнулся в новом приступе.
До утра ребята выхаживали меня, как могли. Отпаивали успокаивающим, пытались сделать хоть что‑то… но я не слушал их.
Перед глазами крутились две картины.
Карли — в венке из маков на цветочной поляне. Моя девочка, моя любовь, мое сердечко…
Карли — в роскошном придворном платье на балконе, юбки задраны, на коленях у ее ног неизвестный мне виконт…. или известный?
Кажется, я видел его пару раз. Глуповатое лицо с черными усишками, смазливый, но… есть в нем что‑то от конюха. Слишком простонародное…
А вокруг стоят и смеются придворные…
Картины наплывали друг на друга, накладывались, распяливались хохочущими лицами….
Ненавижу!!!
Абигейл, стерва такая, ты сполна отомстила мне за дочь.
Кусок сердца вырвали у тебя?
Но и мое сейчас кровоточило.
Почему так?
Я бы дал Карли все. Корону, жизнь, счастье… почему она не могла просто подождать? Просто быть сильной? Быть честной?
Больно, как же больно…
Но утром я был при полном параде. Я вернулся, мне надо было идти докладывать все дядюшке.
Будь все проклято, но никто не заподозрит, насколько мне больно.
Я полудемон, а мы не плачем!
И не показываем виду!
Наши сердца не разбиваются!
У нас нет сердец!
Как же больно…
* * *
Увидел я свою несостоявшуюся жену на следующий день. На приеме у дядюшки.
То есть сначала я услышал ее смех. А уж потом….
Карли, моя Карли стояла в окружении придворных хлыщей, молодчик с закрученными усиками держал ее под руку и самодовольно улыбался.
Вот я каков! Такую девушку оторвал!
Ознакомительная версия.
