– Я так и поступлю, мой повелитель мне пора, сегодня моя очередь проверять караулы и я не хотел бы вызывать подозрения, на кануне штурма, – произнес Тайэр, выслушав правителя дадгов.
– Мой человек держит золотую лавку, на дворцовой площади. Если надо что быстро мне передать, зайди к нему. Мне с тобой более встречаться нужды нет, да и рискованно это. Теперь все, можешь идти, – разрешил Дим, своему серому рабу. Едва за Тайэром закрылась дверь, в неё осторожно постучали.
– Кто?
– Трактирщик, – раздалось из-за двери.
– Входи, разрешил Дхим
Хозяин заведения, вошел в комнату и приветствовал своего правителя, как это делают воины рода Има.
– Повелитель, я Каго присматриваю за этим заведением. Будут ли какие-нибудь приказания.
– Нет.
– Может, повелитель желает, чтобы ему накрыли стол, прям здесь? – предложил трактирщик.
– Нет, я спущусь в зал, не стоит вызывать подозрений, сегодня каждая мелочь важна, – ответил Дхим.
Через пару тэй к главному входу дворца правителя, стали подъезжать члены совета. Спустя тэй, через задние ворота выехало десять всадников. Они направились поскакали к дороге идущей вдоль больших болот, что находились в устье Тури.
Едва солнце показалось над городом, а тетки на рынке во всю судачили о грядущем нападении. К вечеру страсти накалились, так что казалось ещё немного и город взорвется словно вулкан. Мужчины с наступлением сумерек потянулись во всевозможные заведения, дабы пропустить кружечку, другую пива, а заодно поделиться с кем-нибудь своими мыслями, совмещая приятное с интересным.
Зал трактира был забит под завязку, принесенные скамьи и табуретки не спасли положения. Народ, взволнованный вестью о предстоящем нападение прибывал, даже то, что приходилось стоять возле столов не отпугивало посетителей.
Дхим сидел в самом углу, сквозь дым, наблюдая за местной публикой. До него доносились бравые крики под выпевших ремесленников, выдумывавших всё новые способы проучить дикарей. Одни предлагали изловить главаря, грязных варваров и выпороть его прилюдно, после чего пустить голышом по улицам. С каждой выпетой кружкой эля, их планы становились всё кровожадней.
За столами, где сидели купцы помалкивали. Прибывшие со всех сторон света, они с опаской кидали взгляды на подогретое хмельными напитками компании, решая, не пора ли покинуть заведение.
– Это подлое племя не пороть надо, а вырезать под самый корень, – ударил по столу огромными кулаками, произнес, один из седевших за столом напротив стойки.
– Вы поглядите, кто это у нас туточки сидит, – с ухмылкой произнес он, уставившись на Дхима. – Ставлю бочонок темного эля против кружки воды, это один из тех дикарей.
Пьяный поднялся в свой немалый рост и не твердой походкой направился к столу, за которым сидели дадги. Подойдя к столу, он обдав перегаром всех сидящих, уставился на Дхима.
– Не твоё ли собачее племя тявкать на нас из норы, полной дерьма.
Пьяный нарывался на драку. За его спиной раздались гогот собутыльников, он оглянулся и поднял одну руку, давая понять, что это ещё не все, при этом он едва не завалился на стол. Затем пьяный наклонился и, брызгая слюной, проговорил:
– Может, не будем ждать, зараз все сейчас и решим? Не дождавшись ответа, дебошир обернулся к приятелям.
– Молчит, – пьяный развел руки в стороны. – Не хочет, говорить. А давайте братишки, выкинем эту нечисть отседа. Дхим сидел, словно натянутая струна.
«Скот», – твердил он про себя , – «Я с тебя кожу сдеру, с живого или мертвого».
– Мастер Тын, – раздалось за спиной дебошира.
Пьяный развернулся и увидел стоящего перед ним хозяина трактира с сыновьями.
– Зачем обижаешь моих гостей, не по людски это. Если ты имеешь что-то против уважаемого Дхима, приди, когда улетучится хмель и спроси, а пока иди отсюда от греха подальше.
Мужик, которого назвали мастером Тыном, окинул трактирщика и его сыновей мутным взглядом, сжимая, свои не маленькие кулаки, затем, махнул рукой, поплелся к выходу. В дверях он остановился:
– Ох, не к добру вы понаехали сюда, не к добру, – произнес он и вышел на улицу.
– Вы уж простите его, люди добрые, – обратился трактирщик к Дхиму, когда Тын вышел на улицу, – он семью недавно потерял. Отправил их к матери на корабле, да только напали на них дадги, с тех пор нет никаких вестей. Вот он в каждом чужаке видит врага, как что, сразу стражников подымает. Уж сколько хороших людей через это пострадало. Стража она ведь сначала схватит, в темную засунет, а уж после разбирается. А сейчас после таких вестей и подавно церемонится, не станет. Вы уважаемый не серчайте, – хозяин трактира развернулся и ушел на кухню.
Дхим понял скрытое в словах трактирщика предупреждение. Он кивнул, в сторону двери, и трое из охраны правителя, сидевшие за соседнем столом, направились вслед за Тыном.
Правитель дадгов посидел ещё несколько тинок в зале, после чего поднялся и пошел к себе в комнату, дабы не нарваться на новый скандал.
Тын шел по улице, ему казалось, что выложенная булыжником улица, так и норовит уйти из под ног, швыряя его на дома. Хмель крепко ударил в голову кузнеца. Остановившись, он осмотрелся, пытаясь понять, где находится. Сделав шаг, Тын, споткнулся и, пробежав, несколько шагов, на подгибающихся ногах, налетел на стену дома, Приложившись головой, он сполз по каменой кладке.
– Проклятый купец, – выругался Тын, потирая набитую шишку. – И дался мне этот купец, – одернул себя кузнец. – Да и не похож он на купца. Стоп, – мотнул головой Тын, – Да он же не купец, – пошептал он, пришедшая в голову догадка, заставила его задержать дыхание.
«Не был он похож на купца. Стать не та, да и спутники его больше похожи на тех, кто горло в темном углу пережит и не поморщиться».
– Да они ж, личину свою скрывают, – тихо произнес Тын, и хмель в миг улетучился.
– Люди, враг в городе, – произнес не громко он, ещё сам не очень веря сам себе.
Кузнец поднялся, ничего не замечая ошарашенный своей догадкой. Первое, что пришло в голову, было вернуться в трактир и вывести приезжего купца на чистую воду. Тын начал разворачиваться, чтобы исполнить задуманное, как боковым зрением заметил отразившийся блеск ночного светила на занесенном клинке. Бурная молодость и десять лет службы в страже научили его быстро реагировать на опасность.
Кузнец постарался увернуться от удара ножом, но накаченное крепким элем тело было не столь послушно. Спину обожгла боль. Тын тем нее все же сумел, вывернуться и нанести удар, в лицо наподдавшего. Раздался хруст сломанных костей, тело лиходея отлетев на несколько шагов и врезалось в стенку.
