Он ведь и сам был одним из них.
* * *
Руки Императора дрожали. Все его тело дрожало. Может быть, от усталости. Или от страха.
Леонида отнесли в монастырь, где в военные времена лечили высокородных раненых. Монахини положили его на носилки, прикрыли сверху простыней и унесли в подземелья, чтобы передать в руки целительниц. Все это время он не переставал кричать. Полоний со своей свитой вернулся домой. Несколько раз он поднимал глаза к серой громаде древнего здания. Он еще ни разу не был там с тех пор, как взошел на трон. Там жила императрица. Но для него она умерла уже двадцать лет назад.
И теперь его величество сидел в парадной столовой южного крыла, стены которой были увешаны гербами. Он обедал один. Перед ним стояли большие серебряные блюда, полные дымящейся еды, которую он отправлял к себе в рот прямо руками, каждый раз странно прищелкивая языком. Еду он запивал терпким темно-красным вином, разлитым по бутылкам еще во времена его детства.
Его стража взирала на него с тревогой. Все беспокоились за здоровье его величества. За последние несколько месяцев государь сильно ослаб. Он часто забывал слова и, как древний старик, покачивал головой. Иногда он засыпал прямо посреди собрания, на глазах у своих генералов. А теперь он дрожал в своей тоге, покрытой буроватыми пятнами от соусов и напитков, и обедал, а вокруг все хотели его видеть — ведь который теперь час, наверное, уже к вечеру?
— Ваше величество.
Он сделал рукой жест, означавший «оставьте меня в покое».
Он думал о смерти. Он видел бегущих по песку насекомых, чудовищ всех мастей со щелкающими челюстями. Он вгрызался в мясо, и ему казалось, что это гниющие под солнцем трупы, а он — нечто вроде ястреба, и все вокруг дрожало, как бывает при очень сильном зное. Огромный дубовый стол засыпали вихри песка и заливали волны крови, исчезавшие как раз перед тем, как поглотить его, но он продолжал есть, кидая кости двум тощим гепардам, дремавшим у его ног.
— Ваше величество!
Полоний Четвертый подавил громкую отрыжку.
В дверном проеме стоял слуга в ливрее, тунике с гербом и кожаной куртке. Император подумал, что мог бы приказать убить этого человека. Одно только слово, и его казнят. Никаких объяснений. Слово Императора — закон.
— Что?
— Вас хочет видеть вождь варваров, ваше величество.
Государь пожал плечами, осушил рог с вином и вытер рот рукавом.
— Почему вы не заставили его подождать?
— Мы пытались, ваше величество.
Император кивнул и, раздраженный и уже изрядно пьяный, держась за край стола, поднялся. По его знаку подошел стражник и протянул ему поводок одного из гепардов. Когда государь потянул поводок на себя, зверь зарычал и оскалился. Но тут же покорился, и Полоний в сопровождении нескольких прислужников спешно покинул обеденный зал, что-то бормоча и вытирая рукавом лоб.
Лайшам ждал его в холле, рядом с фонтаном, в котором три огромных пестрых рыбины извергали струи пенящейся воды. Рядом с ними ухмылялись роскошные атланты высотой в более, чем десять шагов. Вышедшее из-за туч солнце проникало в узкие отверстия потолка и высвечивало на полу пыльные полоски. Там было еще трое варваров: вождь найанов, вождь ишвенов и толстый слуга-акшан. Его величество Император в сопровождении стражников засеменил к ним.
— Мы же договорились на полночь, — сразу же выпалил он.
— Обстоятельства изменились, — сухо ответил Лайшам. — Где Амон Темный?
— Кто это?
— Не валяйте дурака. Он подрался с одним из ваших генералов.
— Подрался? Он его чуть не убил.
— Где он? — повторил Наэвен.
Делая вид, что испуган, его величество отступил назад, натягивая поводок своего гепарда.
— Обстоятельства… гм… изменились.
— Где Амон Темный? — повторил Лайшам.
Император моргнул.
— Мы не принимаем ваше предложение, — заявил он, поднимая руки к небу. — Мы категорически от него отказываемся, и ваш друг-гуон также отказывается от него.
— Что это значит? — пробормотал вождь варваров, приближаясь.
— Не подходите! — посоветовал ему государь, а гепард сопроводил его слова тихим рычанием. — Я отдал приказы. Дворец полон гвардейцев, тут их… э-э-э… целая… гм… армия. А вы всего лишь варвары, ничего больше. Вы думаете, что у вас есть право сильного. Но в наших руках дочка… ик… гуонского вождя. Вы не знали? А ведь мы сообщили ему об этом несколько недель назад. Небольшая… хи-хи… военная хитрость. Мы хорошо хранили эту тайну. Ну а теперь о преданности. Да, мучения, мучения, вот что значит быть отцом. Но мы попросили его быть благоразумным. Как говорится. Мы ведь все должны быть благоразумными, верно?
Он по-прежнему пятился в сопровождении охраны, запинаясь, силясь удержаться на ногах, а вождь варваров с угрюмой решимостью надвигался на него, держа руку на рукояти меча.
— В последний раз спрашиваю: где Амон Темный?
— Лайшам!
Это был Салим. Вождь варваров обернулся. К нему со всех сторон спешили гвардейцы, выходившие из-за колонн с арбалетами наготове.
— Попытайтесь меня понять, — продолжал Император, который перестал пятиться, но по-прежнему дрожал, а его гепард тянул на себя поводок. — У вас нет выбора. Вы должны нам… гм… помочь. Вам так же нужна наша армия, как вам ваша, то есть, наша, а может, и еще больше. Если вы до сих пор этого не поняли… м-м-м… как ваш друг, то мы вынуждены будем з-заставить вас это сделать. К сожалению. Я знаю, как это бывает. Если вы попытаетесь что-либо предпринять, мы убьем его дочь. У вас есть дочь, вы понимаете, каково это?
Лайшам закрыл глаза. Он медленно сжал пальцами рукоять Возмездия и тут же услышал лязг направленных на него арбалетов. Он мог бы резким движением выбросить вперед меч и зарезать Императора, как курицу. Но если он чему-то и научился за все эти годы, так это терпению. Он подумал об Амоне. Он хорошо знал своего генерала и теперь понял, сколько тому пришлось пережить и выстрадать, чтобы сохранить молчание. Он догадался, и как тот отреагировал на известие — гневом, безудержной яростью. Азенаты считали, что благодаря своему уму могут подчинить весь мир. Но они не знали, что такое настоящий гнев. Не имели об этом ни малейшего понятия. Подавив тяжелый вздох, Лайшам опустил руку.
— Амон ни за что не согласится на твою сделку, — сказал он.
Лицо Императора озарилось жестокой улыбкой.
— А я уверен, что с-с-согласится.
— Даже если бы он и захотел, — продолжил вождь варваров, — этой армией командую я. Амон всего лишь мой помощник, и он будет делать то, что ему прикажу я.
— Но его дочь, — напомнил его величество. — У нас же его д-дочь. И мы… гм… не уступим.
— Десять тысяч девственниц. До полуночи, — отрезал Лайшам.
