Мария Гинзбург - Черный ангел

— Или так, — согласилась она.

Люди развернулись, чтобы покинуть комнату.

— Брюн, — вдруг сказал он.

Женщина вздрогнула.

— Платье, — произнес он, тыча в нее пальцем. — Подарок.

Женщина провела рукой по лицу.

— Он помнит больше, чем тебе кажется, — сказала она, справившись с собой.

— Что ж, тогда теперь я буду запирать дверь, — ответил мужчина.

И они ушли. На этот раз, кроме обычного хлопка, раздался и металлический щелчок. Язычок замка встал на свое место.

Он же вернулся к спичкам. Он знал, что должен построить из них красивый кубик, и тогда…

Тогда голова перестанет ныть, и произойдет что-то еще. Что-то очень важное и приятное.

Брюн прижалась губами к шее Карла. Локи сказал, что форма физического контакта не имеет значения. Но Брюн не преминула воспользоваться истинно вампирским способом.

— Признайся, — сказал Карл, когда Брюн легла на него. — Ты всегда об этом и мечтала.

Брюн засмеялась, а затем склонилась к его груди. Как и ожидал Шмеллинг, она выбрала место, где артерия ближе всего подходила к коже. Карл почувствовал, что энергообмен начался. Как и предупреждал Локи, это было похоже на щекотку. Шею Карла над левой ключицей словно бы медленно и ласково гладили перышком. Как объяснил Локи, это было следствием того, что Карл последний раз объелся. Шмеллинг был так голоден, что всосал в себя больше энергии, чем мог усвоить. Такое случается и с обычными людьми за обедом, если блюда оказываются очень вкусными.

— Когда ощущения станут неприятными, обмен следует немедленно прекратить, — предупредил Карла его механический наставник. — Это очень сложно. Ты должен быть уверен, что тот, с кем ты делишься, обладает достаточной силой воли.

Но Брюн обладала не только силой воли, но и еще тактом. Она оторвалась от Карла раньше, чем ему стало неприятно. Она сползла с любовника и легла рядом.

— Вкусно, — сказала Брюн. — Кто это был?

— Божьи люди, — усмехнулся Карл. — Чистые души.

Брюн вопросительно приподняла бровь.

— Ты пила души монахов, которые забрали Дашу, — сказал он.

Брюн сразу посерьезнела. Она молча смотрела на Карла, ожидая продолжения.

— Монахи забрали ее и Ирвинга, — сказал Шмеллинг. — Священник и пятеро монахов. Удивительная удача, что они не заметили тебя. Они топтались вокруг лавочки, на которой вы сидели.

— Это не удача, — сказала Брюн. — Маленькая Разбойница посоветовала мне становиться невидимой, когда я теряю сознание. А так же научила делать так, что людям становится неприятно находиться рядом со мной, хотя они меня и не видят. Эти энергетические вихри закручиваются сами, как только я теряю сознание.

Карл покачал головой:

— Ты неплохо подготовилась. Надо будет и мне прочесть этот раздел. Я был очень голоден, и успел незаметно приложиться к каждому монаху, — продолжал Шмеллинг. — Но я был слишком слаб, чтобы убить их всех. Если бы они захотели утащить тебя, я бы не смог их остановить. Я дождался, пока они уйдут, и принес тебя домой.

— И переодел, — пробормотала Брюн.

— Я тебя еще и искупал, — сказал Карл. — Ты вся была в чем-то вязком, типа смолы.

— Что с Дашой теперь?

— Они ее похоронили, — сказал Карл.

Брюн шумно вздохнула:

— Значит, инициация все-таки началась…

— Да, — кивнул Карл. — Видимо, иногда это начинается не сразу.

— Господи, — всплеснула руками Брюн. — А сколько уже времени прошло?

— Три дня.

— Мы должны попасть туда! — воскликнула Брюн. — Даша скоро придет в себя. Если она очнется в себя в гробу, она…

— Я позаботился, чтобы гроб оставили открытым, — сказал Карл. — И у вас же не могила, а собственный склеп. Я уже размышлял о том, как попасть внутрь. Монастырь окружен силовым полем, как и твой дом. Нам его не преодолеть. Но можно взорвать один из столбов. Напряженность поля понизится. Тогда можно будет пройти.

— Это слишком шумно, — возразила Брюн. — Набегут монахи, просто люди. Мы с тобой еще не очень хорошо умеем драться. Справимся ли мы с таким количеством людей?

— Есть у меня одна идея, — сказал Карл. — Для этого я до сих пор кормлю твоего мужа с ложечки и меняю ему памперсы. Но от тебя тоже кое-что потребуется.

Шмеллинг поколебался и добавил:

— Я не знаю, согласишься ли ты.

— Если уж ты меняешь памперсы на своем враге и кормишь его с ложечки, чтобы спасти моего ребенка, — сказала Брюн. — То мне и вовсе не след ломаться.

— Это другое, — ответил Карл. — Я слышал, у вас считается дурной приметой прикидываться мертвым.

— Ваша… ммм… — начал Петр.

— Племянница, — помог ему Ирвинг.

— Ваша племянница похоронена на церковном кладбище рядом с монастырем, — продолжал тот. — Оно находится рядом с братской могилой воинов двести двадцать девятой стрелковой дивизии, участвовавшей в освобождении Новгорода.

— Что-то я не припомню, чтобы дивизия с таким номером участвовала в освобождении Новгорода, — задумчиво сказал Ирвинг. — С братом, по-моему, вообще не было мотострелков.

Петр шмыгнул носом и ответил:

— Эта могила времен второй мировой войны.

— Ааа, — сообразил Ирвинг.

Он исподволь рассматривал собеседника. Фраза отца Анатолия о том, что они с Петром могли бы подружиться, вызвала у Ирвинга горькую усмешку. Единственный человек, которого Ирвинг мог назвать своим другом — глава их отряда вольных стрелков «Левая рука Будды» погиб в Непале во время ночной атаки. До недавних пор Ирвинг считал, что есть еще один такой человек — Карл Шмеллинг. При воспоминании об этом Ирвинг покрылся холодным потом, и мурашки побежали по спине. Он погрузился в мрачные размышления и уже не слушал того, что говорит Пётр. Радовало только то, что Ирвинг, очевидно, выглядел так же юно, свежо и неиспорченно.

Пётр смолк. Ирвинг обнаружил, что они стоят у входа в небольшой бетонный склеп. На крыше его грустил бронзовый ангел. В России, как успел убедиться Ирвинг, склеп представляли себе в виде беседки из ажурного литья, с куполообразной крышей, крытой алюминиевыми листами. Но Лот остался верен традиция своих предков. Дверь склепа была открыта. Петр опасливо смотрел в черноту за ней. Ирвинг легонько подтолкнул его. Послушник от неожиданности подпрыгнул на месте. Они спустились вниз по ступенькам и оказались в небольшом подземном зале. При их появлении загорелся свет. Ирвинг понял, что в склепе установлен датчик движения. В центре зала стоял маленький гроб. В его изножье лежал венок из живых цветов — увявший, засохший, но еще не пожелтевший. «После похорон прошло не больше двух дней», прикинул Ирвинг. — «Я провалялся в беспамятстве дней пять». Он ощутил тревогу. За это время многое могло произойти с братом.