Они облюбовали опушку рощи, остановились, развели костер. Ксанта вытряхнув из корзины все содержимое, тут же отправилась за грибами и вскоре уже варила суп в котелке, который нашелся у запасливого возчика. Возчик рассказывал Ксанте историю своей жизни и явно млел от оказанного ему внимания. Андрет воевал с комарами, ощущая себя полным болваном. Ксанта спала в возке, мужчины — на земле. Возчик безмятежно храпел, Андрет проклинал себя и свою затею.
Наутро, а точнее далеко за полдень, когда они явились к переправе, оказалось, что настил починили, но почти тут же на мосту столкнулись несколько повозок, и образовался затор. Ксанта предложила Андрету отпустить повозку и попытаться проникнуть в Анбург пешком. Поскольку иных предложений у него не было, он так и поступил.
К его удивлению, они без всяких приключений перешли мост, и вскоре уже подходили к крепостным башнями и Храму.
Вся набережная, где в ожидании начала свадебного шествия толпился народ, была усажена чахлыми деревцами и пышущими здоровьем нищими. Стоящие на каждом углу стражи порядка из городской милиции не обращали на попрошаек ни малейшего внимания. Андрет даже на мгновение отвлекся от своей главной стратегической задачи, представляя себе, какую сумму нищие отвалили магистрату за подобное равнодушие и какой навар они намереваются снять сегодня. На всякий случай он поотстал на шаг от Ксанты, чтобы присмотреть за ее кошельком. Саму жрицу также нисколько не заинтересовали ни разодетые в шелка и парчу богачи, ни потрясающие живописными лохмотьями бедняки. Она всегда была одна — ив лесу, и среди толпы. Не переменившись в лице, она равнодушно скользнула взглядом по выставленным напоказ драгоценным камням и тщательно расковырянным ради праздника гнойным язвам, но вдруг остановилась перед последним из долгого ряда попрошаек — совсем еще молодым парнем с маленькой арфой в руках. Парень был слеп, его лицо и руки покрывали шрамы от старых ожогов. Жрица остановилась так резко, что Андрет, разумеется, налетел на нее и ему волей-неволей на мгновение пришлось обнять ее за талию, просто что^ бы не упасть. Поэтому он мгновенно почувствовал к слепцу безотчетную симпатию.
— Споешь мне? — спросила Ксанта, потянувшись за кошельком.
Андрет перехватил ее руку, сам достал серебряную монету и протянул ее нищему. Тот неожиданно провел пальцами по его ладони и усмехнулся:
— Юная красавица и кавалер при ней! Мило, мило. Я бы тебе спел, красавица, ночью, под окном твоим спел. Да так, чтобы ты ко мне в одной рубашке выбежала. Только, похоже, не судьба.
— Ты собираешься отрабатывать деньги? — мрачно спросил Андрет.
От симпатии не осталось и следа. Наоборот, он сейчас с удовольствием врезал бы наглецу кулаком в подбородок, хотя и понимал, что не годится так даже думать.
— А ты привык, чтоб твои деньги отрабатывали, любезный господин? — не унимался тот. — Я-то отработаю! Ладно, слушайте, медовень-кие мои.
Он ударил по струнам и негромко запел. Голос у него оказался неожиданно сильным, а пальцы ловкими — несмотря на все ожоги и рубцы, он почти не ошибался в мелодии.
Любви хорош один глоток,
Не стоит пить до дна.
У песни тысячи дорог,
Мелодия одна.
Не верь, не вынимай засов,
Служанку не буди.
У песни сотни голосов,
Певец всегда один.
Обняв порог, скулит твой рок,
Не отмыкай замка.
У песни тысячи дорог,
Конец один — река.
«Все — чушь! — понял вдруг Андрет. — Вся затея — чушь! Ничего у нас сегодня не получится, только ноги стопчем. Надо было что-то другое придумывать. Или вообще плюнуть на всю эту затею — не по себе дерево рубить надумал. Точно ведь, не по себе».
— Конец один — река, — задумчиво протянула Ксанта. — Ну что ж, будем считать это предзнаменованием. Пошли вниз по реке.
И они действительно двинулись по берегу навстречу основному току толпы, болтая по дороге о всякой всячине. Постепенно толпа редела — все стремились поближе к центру города, и к тому моменту, как в храме Лета загудели трубы, возвещая начало шествия, Андрет и Ксанта были уже давно за городской чертой, на узком песчаном берегу, и вокруг них не было ни души. Звук труб долетел издалека, отражаясь от темной глянцевой воды, и тут Ксанта сказала, что устала и хочет отдохнуть.
Она скинула туфли, забралась на деревянные мостки, к которым крепились лодки, и села, опустив ноги в воду. Андрет подошел сзади, осторожно положил ей руку на плечо, проверяя — не стряхнет ли, не отстранится ли. Однако Ксанта не только не отстранилась, но напротив, потерлась об его руку ухом, словно кошка, когда она метит человека своим запахом, и тогда Андрет осторожно поцеловал ее шею под самой копной темных волос. Жрица мурлыкнула, и откинулась назад, спиной на доски. Андрет лег рядом и они поцеловались по-настоящему.
В первый раз они занимались любовью прямо тут же по грудь в воде, в двух шагах от берега. Разумеется, все получилось слишком быстро и, полежав на песке, оба вскорости решили, что не разобрались в своих чувствах и должны подвергнуть их более тщательной проверке. После этого они занимались любовью во второй, третий и четвертый раз.
В пятый, шестой и седьмой раз они занимались любовью в клети маленького дома, стоявшего на берегу реки, — оба решили не пытать сегодня счастья на городских постоялых дворах и напросились на ночлег поблизости от места первого грехопадения. Клеть с ними делила хозяйская кошка, которой яростно домогался соседский кот. Он бегал вокруг Дома и орал, но киса по-видимому была не в настроении и предпочитала наблюдать за играми не на шутку расходившихся любовников. Кошачье мяуканье то затихало, то накатывало снова, как девятый вал, а Андрет качал головой и говорил: «Прости, брат, сегодня не твой день!»
Назавтра в городе продолжались гулянья, но ни Андрет, ни Ксанта не выразили ни малейшего желания расстаться с клетью. Хозяева согласились оставить их еще на день и на ночь и отбыли в город, приставив к хозяйству сына-подростка. Андрет выпросил у него краюшку хлеба, кувшин молока и ухват, подпер ухватом дверь клети изнутри, и они с Ксантой занимались любовью в восьмой, девятый, десятый и одиннадцатый раз.
Вечером обоим пришла пора возвращаться домой, и оба приуныли, предвкушая новую давку и столпотворение на дорогах. Но Андрет и тут проявил недюжинную смекалку. Он сходил на пристань и разыскал баржу, которая снималась с якоря в полночь, чтобы поспеть к утру в город с грузом роз и лаванды из здешних садов. Поэтому в двенадцатый и тринадцатый раз они занимались любовью в темном трюме, утопая в облаках цветочных ароматов.
