— Да! — гаркнула Грациана.
И девушка мгновенно исчезла, словно её сдуло криком.
Оставшись одна, Грациана натянула перчатки, защелкнула браслеты, подхватила меховую мантилью и направилась к выходу.
Последний шанс, Якул.
А эту белобрысую пищалку она просто растопчет.
Про опасность, которую таят в себе полночные вальсы и откровенные разговоры
— Почему сюда?
Ты сказала: куда глаза глядят. Твои глаза привели сюда.
— Он там?
А сама как думаешь?
Вопрос я задала для порядка, хотя ответ и так знала. Замок прав, не он меня — я его сюда привела. Из‑за полуоткрытой створки лилась тихая музыка, а танцующие на полу тени, ложась кружевом тьмы, были красноречивее слов. Кажется, в последнее время я научилась чувствовать дракона, где бы он ни находился. И это пугало.
Я открыла дверцу шире и заглянула внутрь. Точно так совсем недавно, а, кажется, что это было в прошлой жизни, я впервые наткнулась на залу, хранящую тайну дракона. Она и теперь её хранила.
Сегодня его движения не напоминали танец даже отдаленно. Мысли хозяина замка явно были поглощены не тем, что пыталось воспроизвести тело. Я облокотилась о косяк.
— Снова подсматриваешь?
— Просто смотрю. И, как видите, даже не пытаюсь таиться.
— Колбаса с тобой?
— Разве вы бы её не учуяли?
— А, подловила!
Дракон повернул голову, и на какую‑то долю секунды меня перенесло в сон, виденный ещё в тюрьме в Потерии. В нём мои пальцы тянулись навстречу незнакомцу, стоящему в центре зала, и движение было взаимным. Но пробуждение помешало нашим рукам соединиться, как и мне — разглядеть мужчину. Разумеется, я знала, кого подсовывала греза, но оборванность позволяла притвориться в обратном, найти лазейку. Разве это честно, видеть сны о другом, тогда как Озриэль спит в соседней камере, и до меня доносится его мерное дыхание?
И вот сейчас то ощущение вернулось, захлестнуло и забросило на то же место, где в прошлый раз всё прервалось. Я даже невольно пощупала наряд и не удивилась бы, ощутив под пальцами скользкую нежность шелка. Но они, как и положено, наткнулись на хлопок домашнего платья, поверх которого я накинула шаль. Да и волосы были наскоро заплетены в косу, переброшенную на левое плечо (после опыта с куафёром мадам Лили я стала иногда собирать их), а не убраны в пышную прическу. Дракон тоже выглядел так, словно поднялся с постели: простая рубаха со свободными рукавами, присборенными у запястий, заправлена в брюки и белеет в полутьме, завязки горловины ослаблены, чуть открывая грудь, обуви нет.
— Не спится?
Я покачала головой:
— Кошмары. А у вас?
— До них не дошло. Так и не заснул.
Облокотившись спиной о скрещенные руки, я кивнула на его правую ногу.
— Пробовали не отставлять пятку?
— Что?
Дракон, кажется, забыл, чем занимался, когда я вошла. Теперь опомнился и нахмурился.
— Я отведу тебя наверх.
— Не нужно. Я прекрасно ориентируюсь.
Он недоверчиво вскинул брови.
— Даже Рэймусу понадобился почти год, чтобы более — менее освоиться в лабиринте переходов. Или Хоррибл дал тебе карту?
— Скажем так, мы с вашим домом нашли общий язык. Возвращаясь к пятке… позволите показать?
Я двинулась вперед, словно притягиваемая взглядом дракона, и остановилась в шаге, ощущая с этого расстояния тепло его кожи и видя, как грудь тихонько поднимается и опадает в такт дыханию.
Обычно нас разделяло куда больше слоев ткани. Окажись здесь Магнус, он бы заявил, что я потеряла всякий стыд. Но паука в зале не было, а я, как ни странно, не чувствовала ни малейшего смущения или неловкости.
Наконец дракон словно бы очнулся и отступил на шаг.
— Не стоит, я безнадежен.
Я тихонько рассмеялась.
— Только не говорите, что стесняетесь брать у меня уроки танца. Ну же, это совсем не сложно. Эту кладем сюда, — я взяла его большую руку и положила себе на талию, — а эту держим вот так. — Аккуратно вложила свою ладонь в его. — Вы должны её сжать, — подсказала я, когда дракон не шелохнулся.
Он помедлил и один за одним сжал пальцы — так осторожно, словно боялся, что рука от его прикосновения рассыплется. А потом крепче взял меня за талию и притянул к себе.
— Партнерам ведь полагается стоять ближе?
— Да…
От его опаляющего дыхания, как и шелестящего голоса, по коже побежали мурашки. Близость дракона обволакивала и дурманила. Его фигура заполнила пространство, и показалось, что зала уменьшилась до размера тесной комнаты. Настолько тесной, что кружится голова, и слабеют ноги. Я вдруг впервые заметила, какой он высокий, и большой, гораздо больше меня, увидела укрытые рубашкой мышцы так отчетливо, словно её не было вовсе. И почувствовала себя рядом с драконом маленькой и хрупкой. Слабой. Обычно мне претит телесная слабость, но то было приятное чувство, волнующее. Я была слабой и одновременно сильной, ощущая непонятную власть над ним. Слабость и власть… разве так бывает?
— Готова?
— Да.
И движение, плавное, скользящее, с которого начался танец. Наверное, таким оно было лишь в моём воображении. Да и вся зала словно бы окуталась туманом, четко я видела только лицо дракона, и горящие завораживающие глаза. Он определял рисунок танца, и сладостно было следовать за ним, подчиняться и вместе с тем направлять. Легкое касание, едва заметный кивок, и он понимал с полужеста.
Мне вспомнилась лира Мадония Лунного, откликающаяся на ласковые касания и яростную настойчивость с одинаковой готовностью, и пальцы, умело скользящие по струнам. Сейчас я чувствовала себя той лирой. Наверное, потому и не удивилась, услышав музыку. Даже не сразу её заметила. Приняла за отголосок своих мыслей или вибрацию души, которой сейчас было тесно в груди.
— Откуда здесь мелодия?
— Это музыкальная зала, мелодия возникает сама. — Поворот, и рука, придерживающая мою талию. Чуть крепче, чем требуется. Чуть ближе притягивающая.
— Но кто её исполняет? И подбирает?
— Сама комната, — пожал плечами дракон. — Она выбирает композиции, наиболее приличествующие случаю, и исходя из настроения гостя.
— То есть… мелодию определяете вы?
— В данный момент мы.
— Красивая выходит…
— Да. — Дракон посмотрел вниз, на наши ноги. — Кажется, получается.
— Кажется, вы удивлены?
Он снова поднял взгляд.
— Поражен.
— Хотите попробовать со свечой?
— Лучше в другой раз, принцесса… пока рано.
И опять молчание, упоительнее любых слов.
Наш вальс забраковал бы любой придворный учитель танцев, ибо он был осторожен и полон неверных поворотов и лишних шагов — я старалась смягчать ошибки. Но было в нём то, что редко встречается в танцах незнакомцев на балу, столь же приличных, сколь и унылых: ощущение нити, протянувшейся от одного к другому, опутавшей нас. Нити, не сгорающей, несмотря на огонёк, балансирующий на ней, как канатоходец под куполом шатра. И огонёк тот грозил в любой момент перерасти в пламя.
