И опять молчание, упоительнее любых слов.
Наш вальс забраковал бы любой придворный учитель танцев, ибо он был осторожен и полон неверных поворотов и лишних шагов — я старалась смягчать ошибки. Но было в нём то, что редко встречается в танцах незнакомцев на балу, столь же приличных, сколь и унылых: ощущение нити, протянувшейся от одного к другому, опутавшей нас. Нити, не сгорающей, несмотря на огонёк, балансирующий на ней, как канатоходец под куполом шатра. И огонёк тот грозил в любой момент перерасти в пламя.
— Лучше не смотрите вниз, — прошептала я.
— Как во время прыжка?
— Да…
Скольжение за партнером и видимость уступки, иллюзия контроля над танцем, тогда как идеальный танец — тот, которому вверяешь всю себя без остатка, дозволяя телу раствориться в магии движений. И связь, которую чувствуют оба, и без которой невозможно единение.
Я боялась лишний раз пошевелить пальцами, чтобы не нарушить волшебство момента. Ноги порхали, не чуя пола, словно отталкивались от воздуха или самой темноты, а левая рука потерялась в теплой ладони и принадлежала не мне — танцу и партнеру, удерживавшему мой взгляд.
Когда одна мелодия сменилась другой, дракон прервал молчание:
— Танцующий король — вот и весь секрет.
— Что?
— Я беру у него уроки, весь последний год. А маска, чтобы не узнали.
— То есть каждую неделю вы летаете к нему?
— Да, у него своя школа. Представь, какой поднялся бы переполох, разведай остальные ученики, что среди них дракон. Да и мне… впрочем, неважно.
Я догадалась, о чем дракон умолчал: ему стыдно. Причем не только своего неумения, но и стремления его преодолеть, научившись танцевать.
— Находишь это смешным? — спросил он, помолчав.
— Ничуть. Что смешного в желании освоить нечто новое? Но мне любопытно…
— Ежегодный бал, — ответил Кроверус, опередив вопрос. — Думал в этом году впервые поучаствовать.
Он замолк, а я не решилась продолжить расспросы. Мужчины редко загораются беспричинным интересом к танцам. Кто посеял в его голове эту идею? Я и сама догадывалась. Но не хотела слышать её имя. Есть имена, которые отравляют волшебство момента. Сегодня днём я имела случай убедиться в силе одного такого.
— Вы уже заказали фрак?
Дракон с тихим смешком покачал головой:
— Учитель посоветовал повременить ещё годик — другой. Но в лице читалось все десять. Есть те, кто просто не рожден танцевать.
— Есть ещё не рожденные танцы, — возразила я. — И каждый вправе придумать свой собственный.
— Как мы сейчас?
— Да, как мы сейчас.
Он потянулся ко мне, и на какой‑то миг почудилось, что дотронется до щеки. Всё во мне затрепетало, сжалось в ожидании этого прикосновения. Но пальцы в последний момент дрогнули, и дракон лишь поправил сползающую с плеча шаль.
— Боюсь, на настоящем балу ни одна партнерша не рискнет остаться без подола и пальцев на ногах.
На настоящем балу… а не нелепости, затеянной двумя, мучающимися от бессонницы.
Чутье подсказывало, что партнерша подразумевалась совершенно определенная. Без сомнения, превосходная танцорша, которая не потерпит рядом неуклюжего дракона, угрожающего бросить тень на её блеск.
Стало вдруг грустно. Кроверус представлял на моём месте Грациану. Отсюда и вся химия. Да и была ли она вообще? Тень волшебства, почудившаяся лишь одной стороне.
Моя рука стала вялой, плечи поникли, и я попыталась отстраниться, отводя взгляд. Дракон почувствовал изменение настроения, как вперед смотрящий чует приближение айсберга, и не позволил отодвинуться. Рука на талии притянула ближе… до неприличного близко, так что дыхание опалило мои губы.
— Хочешь сбежать, принцесса?
Я поняла: если сейчас подниму глаза, то уже не смогу уйти, потеряюсь в чужой воле, растворяться в которой так сладко. И подняла глаза. Качнула головой.
— Хорошо. Потому что я пока не готов тебя отпустить. Надеюсь, на тебе прочные туфли?
Жар хлынул в щеки.
— А что, собираетесь заставлять меня танцевать каждую ночь, год за годом, как в той сказке?
Взгляд дракона сделался изучающим: обрисовал мои губы, отчего немедленно захотелось их облизнуть, погладил шею, спустился ниже и снова вернулся к лицу.
— Как в той сказке, — согласился он.
— А если я сношу туфельки?
— Принесу тебе новые.
Пальцы дрожат в его ладони, и дыхание прерывистое, выдаёт с головой.
— Если будете и дальше так крепко прижимать, лишусь чувств прямо у вас на руках.
— Не имею ничего против, — в темноте сверкнула улыбка. Но объятия он всё же ослабил и отодвинулся до приличной дистанции. Почти приличной. Магнусу понадобились бы нюхательные мушки.
— По — моему, учитель слишком строг к вам, — сказала я, стараясь вернуть беседу в русло обсуждения пустяков и перекрыть оглушающий стук в груди. — У вас отлично получается. Особенно сейчас, без тех ужасных ботинок.
— Босиком гораздо удобнее, — признал дракон.
Маневр возымел действие. Тон из многозначительного сделался будничным.
— Так почему бы не танцевать всегда без них?
Кроверус недоверчиво посмотрел на меня.
— Но ведь не принято.
— Не всё ли вам равно, что принято, а что нет? Какая разница, что подумают другие? В конце концов, вы же дракон, испепелите всех недовольных.
Он рассмеялся.
— Тебе следовало родиться драконихой, а не принцессой.
— Что плохого в том, чтобы быть принцессой? — воинственно спросила я.
— Ничего… если не считать королевского размаха разрушений.
Тут мой носок зацепился за трещину в паркете. Израненный пол зиял черными бороздами, прорытыми пламенем дракона в памятную ночь нашей ссоры. Кроверус удержал меня от падения и, легко приподняв за талию, перенёс на другую сторону, не прерывая танца.
— Теперь можете поставить меня на пол.
И мимолетное сожаление, когда он послушался…
Я вспомнила свой сон на следующую ночь после того, как дракон прикусил палец.
— Может быть, у нас так хорошо получается, потому что мы уже танцевали?
Но шутка обернулась изумлением, когда он серьезно кивнул.
— Может быть.
— Так это был не сон? Вы, я, Данжероза, Атрос и…
Озадаченное выражение лица подсказало: остальные пригрезились, участников было двое.
— Там была только ты. Я не мог уснуть и, сам не знаю почему, спустился сюда. Ты танцевала по залу, кружила… босиком, кстати.
— Почему вы меня не окликнули, не разбудили?
— Так и сделал, несколько раз. Но ты не услышала. А стоило подойти, обняла за шею и затихла.
— И как вы поступили?
