– Это просто так кажется, у него белая рубашонка, и он на фоне белых облаков. Если бы все это было в цвете, то он был бы таким же, как мы с тобой! Оцмар, ты не помнишь, на кого было похоже это дитя – на вас или на нас?
Царственный художник честно покачал головой:
– Я рисовал так, как видел во сне, – смутно… Но точно помню, что меня поразило то, что на его руке – пять пальцев.
– Вот видишь, Сэнни, вот видишь! Это сбудется!
– А если – без нас?
– Как это – без нас? Крэгов на этой планете, кроме наших, не водится, значит, Юхани на Джаспере… или на Земле. А без нас ему туда просто не попасть. Это элементарно. Оцмар, ты гений, я не хотела тебе говорить, но художник ты изумительный! Хочешь на Земле персональную выставку?
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, делла-уэлла. Но идем, мне еще нужно отдать приказ солнцезаконникам, чтобы они отменили все молитвы, кроме просьбы найти вашего ребенка.
– У тебя, честное слово, золотое сердце, и что это тебя… – Она вовремя прикусила язык, потому что чуть было не ляпнула: «Что это тебя зовут Повапленным?» – Я хотела сказать – кого это они собираются просить?
– Солнце, делла-уэлла.
– А кому они молятся?
– Солнцу, делла-уэлла.
Они шли по бесконечной эспланаде между двух рядов молоденьких пирамидальных деревьев с кольчатыми стволами, и клонящееся к закату, но ни на йоту не опустившееся за все это время солнце освещало их сзади, и так же двигались перед ними их стрельчатые тени – Таира с Оцмаром рядом, мона Сэниа – чуть поотстав. Непонятно, как это получалось, но никто ни разу не перешел перед ними дорогу. Девушка оглянулась через плечо на тихрианское светило:
– Послушай, князь, а что, если ты разгонишь всех своих солнцепоклонников – они же дармоеды, молись не молись, а солнышко у вас все равно висит на одном месте.
– О нет, делла-уэлла, оно уходит, незаметно и неотвратимо, и ты права: все мои толпы жрецов совершенно бесполезны, потому что с незапамятных времен они молят солнце остановиться, но оно обреченно скользит к востоку, и все человечество Тихри – бесчисленные караваны, движется следом за ним.
Таира невольно подергала себя за мочку уха, к которому был подвешен колокольчик транслейтора, – да что за путаница с переводом терминов «восток» и «запад»? Поэтому последние слова князя как-то не сразу дошли до ее сознания.
– То есть наступают холода – вы откочевываете в теплые земли, это что-то там связанное с эклиптикой, но астрономия у нас только в одиннадцатом классе, я тебе объяснить не смогу…
– Нет, – прервал ее Оцмар, – мы не откочевываем. Мы все время движемся на восток. Всю свою жизнь. Солнце обходит нашу Тихри за восемь раз по восемь преджизней, даже чуть дольше, и бывает так, что человек в глубокой старости снова попадает в тот город, где он появился на солнечный свет. Поэтому все новорожденные отмечаются особым знаком на Прощальных Воротах, под которыми проходят караваны, покидая города.
Таира оглянулась на принцессу, жадно слушавшую бесстрастный голос князя, – ее-то все подробности жизни на Тихри, проклятой планете, не желавшей отдавать украденного сына, наполняли неизбывным ужасом: а вдруг Юхани брошен в оставленном поселении?
То же самое пришло на ум и девушке:
– А если кого-то, больного или малолетнего, забудут где-нибудь под кустом и уедут?..
– Это исключено, делла-уэлла. Для того и зажигают Невозможный Огонь, чтобы анделисы, – (он произнес это слово с трудом), – могли слышать дыхание каждой твари. Если они заметят человека, они передадут весть об этом феям, а уж феи приведут к нужному месту кого-нибудь из травяных послушников. Я знаю, о ком ты думаешь, и сейчас разошлю приказ остановить все караваны, пока не будет найден тот, кто предназначен тебе в подарок. Я направлю гонцов к князьям соседних дорог… Сюда, моя повелительница, это последняя лестница перед покоями, приготовленными для тебя.
– Ну почему для меня? Найдешь другую, покрасивше, помоет она волосы хной…
– Ты хочешь знать, почему именно ты? Хорошо, через некоторое время ты поймешь это сама. А эти покои – впрочем, как и весь город – я начал строить, когда мне открылся смысл моей жизни. Видишь ли, быть хорошим правителем оказалось слишком просто: надо было разогнать всех старых советников и прорицателей, оставить одного верного слугу и утроить жалованье войскам. На весенние работы я стал ссылать не только преступников и перебежчиков с других дорог, но и тех, кто небрежен в постройках и заготовках на следующий год, когда, завершив полный круг, сюда снова придут дети и внуки нынешних тихриан. Мой Кадьян закупил столько горькой соли у разбойников с Дороги Свиньи, что теперь я могу иметь неограниченные запасы перлов. Да, он связался с татями, похитчиками, но на той дороге все вор на воре.
– А ты полностью доверяешь Кадьяну? – спросила как бы невзначай Таира.
– Он волен брать сокровищ сколько угодно – и не замечено, чтобы они убывали. Все мои рабыни и мальчики в его распоряжении – так ведь не усердствует. Знаешь, почему я ему верю? Как-то он мне признался, что служит мне, потому что ему интересно. Он находил травы и минералы для моих красок, он придумывал хитроумные приспособления, чтобы возводить над пропастями легкие мосты, привидевшиеся мне во сне, он научился призывать молнии в мою летающую рыбину, он говорит, что при желании мог бы даже переделать свое уродливое тело, но ему этого просто не нужно. Не прогоняй его, когда станешь после меня правительницей моей дороги…
– Оцмар, прекрати! Надоело повторять, что я не собираюсь никем править. Не хватало мне головной боли!
Он понял ее буквально:
– Не пугайся власти, делла-уэлла, я же сказал, что быть хорошим правителем, когда на твоей дороге установлен разумный порядок, совсем нетрудно. Если бы я захотел, я смог бы легко завоевать и соседние дороги их жители, прослышав про наше благоденствие, не стали бы упорно сопротивляться. Но я почувствовал, что мне этого не нужно. Мне вообще стало ничего не нужно, и я решил уйти из жизни. Но как раз тогда Кадьян и принес мне весть о странном предсказании, которое сделал изгнанный мною сибилло. Я отправил его в закатный край за то, что он по нерадивости или слабоумию не предупредил моего отца о том, что после его смерти некоторые из вельмож, осыпанных благодеяниями, составят заговор против его сына. Я не захотел казнить его – сибиллы бессмертны, если только не сжечь их и не развеять пепел по ветру. Я даже не заточил его. И вот он послал мне весть о грядущей встрече с солицеволосой девой… И моя жизнь обрела смысл. Я начал строить город-дворец в дар той, которую даже не видел во сне…
– Ну прямо принц Рюдель! – восхитилась Таира. – У нас про тебя уже написано: «Люблю я любовью безбрежною, нежною, как смерть, безнадежною; люблю мою грезу прекрасную, принцессу мою светлоокую, мечту дорогую, неясную, далекую…» Это не про меня, князь. Так что поищи светлоокую принцессу на какой-нибудь соседней дороге, как твой отец.
