Калеб приподнял идеальную бровь.
— Государственной собственностью? Эту машину купили на мои налоги. Разве тогда она не моя собственность?
— Ну все, мелкий хулиган, — коп пошел к Калебу.
Калеб ухмыльнулся.
— Да ну? И что ты мне предъявишь?
— Вандализм.
Калеб закатил глаза, а затем закричал одноклассникам.
— Смотрите, как насилие захватило систему правосудия. На помощь! Меня притесняют!
— Тащи свой зад в машину! – прорычал коп, его Новоорлеанский акцент стал очень различим.
Они посадили Калеба с другой стороны.
Ник уставился на него раскрыв рот.
— Что ты делаешь?
Калеб предупреждающе посмотрел на копов, которые сообщали об аресте.
— Куда ты, туда и я, Готье. Ты ни за что не пойдешь в тюрьму без прикрытия. Ты скоро поймешь, почему Адариан живет в тюрьме.
Ник не был уверен, что думает по этому поводу, кроме того, что его отец был убийцей.
— Ты о чем?
Копы открыли двери и залезли внутрь.
«Есть некоторые вещи, которые не поддаются объяснению, ну вроде…тебя. Как то, ты повредился умом, когда делал то, чтобы спасти Коди, или как то, что фильтр на сушилке стиральной машины становится того же цвета, что и твой потерянный носок,» — он отвечал прямо в голове Ника. – «Малачай в тюрьме – это как раз одна из тех необъяснимых вещей».
Калеб переключил внимание на полицию.
— Так за что меня там задержали?
Они не ответили Калебу. Вместо этого большой коп раздраженно вздохнул.
— Больше всего ненавижу языкастых детей.
Калеб откинулся на сиденье.
— Так кто самый опасный, из всех вами арестованных?
— Ты что делаешь? – Ник раскрыл рот от удивления.
На лице Калеба появилась дьявольская ухмылка.
— Есть вещи, которые ты просто не можешь не сделать. Это одно из важных правил для меня, — вроде как злить драчунов.
«Тебя точно выдерут».
Калеб хмуро посмотрел на него.
— Выдерут?
Отшлепают так сильно, что ты забудешь все, что знал, ну и.т.д, разве ты не знаешь выде…выдерут.
Калеб закатил глаза.
Ник больше ничего не сказал, сидел и пытался понять, почему они решили, что он изнасиловал кого-то, хотя он считал это самым отвратительным преступлением. Кто обвинил его?
И почему?
Когда они подъехали к тюрьме, их грубо вытащили из машины, и потащили в здание.
Как только они вошли в дверь, Ник увидел знакомое лицо, но он не был уверен, что с этим делать.
Вирджил Вард, адвокат в суде. И в случае Вирджила, если назвать его адвокатом-кровососом, то это выражение приобретало совершенно иное значение, ведь тот был вампиром. Его темные волосы были короткими и немного растрепанными. Они были убрани с лица, и он выглядел ненамного старше Ника или Калеба, … ну или хотя бы Ника. Но остальным Вирджил казался гораздо старше. Остальные видели Вирджила тридцатилетним. Он был одет в костюм в полоску, сшитый на заказ, пару туфель Феррагамо, темно-фиолетовую рубашку, и галстук с темно-серым, фиолетовым и черными цветами, с миниатюрными черепами кроликов и скрещенными костями.
— Джентльмены, — сказал он, кивнув офицерам, сопровождавшим их. – Это мои клиенты. Надеюсь, вы о них позаботитесь.
Большой офицер раздраженно заворчал.
— Следовало догадаться… думаю, ты хочешь, чтобы я поместил их в особо охраняемую секцию.
— Это было бы предусмотрительно.
Теперь заворчал другой офицер.
— Они же не начнут пожирать друг друга или нас?
Вирджил рассмеялся.
— Но они же не зомби. Но у одного из них особая диета, если вам так интересно.
Большой офицер заворчал.
Вирджил подмигнул Нику, затем передал ему мысли.
«Не волнуйся, парень. Знаю, что ты здесь первый раз. Но мы уже привыкли работать с нашими особыми заключенными».
«Особыми? Я у мамы не дурачок».
«Повезло. Потому что я точно иногда таким бываю».
Не очень –то успокаивали такие слова из уст твоего адвоката.
Они прошли мимо опасных на вид членов уличных банд, один из самых больших дернулся в его сторону с рычанием, словно собирался напасть на него. В этот момент Ника пронзил электрический заряд. Из тех, что приводят все чувства в полную готовность, и сердце начинает стучать в веселом предвкушении. Неожиданно Ник стал видеть и слышать с шокирующей четкостью. И вместо того, чтобы защититься, он рванул к члену банды, желая почувствовать его кровь.
Глаза мужчины расширились и он отступил.
Ник против своей воли пытался вырваться из хватки полицейского, чтобы вернуться к нему.
Калеб одернул его.
— Смотри на меня, Ник.
Несколько мгновений он не мог понять, что сказал Калеб.
— Ник! – закричал он.
И это, наконец, пробилось сквозь его затуманенное сознание.
— Ч-ч-что?
— Помнишь, что я сказал о твоем отце?
Ага…Ник это тоже чувствовал. Находиться вокруг людей, охваченных ненавистью, гневом и жестокостью, это как быть заводной игрушкой с пружиной на взводе. Он был полностью заряжен энергией, и чувствовал себя как никогда живым. Это была жирная пища.
Он посмотрел на Калеба.
— Ты чувствуешь то же… — он не знал, как назвать это.
— Мурашки. Не так, как ты. Эти маленькие приятели для таких, как ты.
И он был прав. Он отлично понял, почему его отец оставался в тюрьме. Это было как дышать свежим ветром и принимать солнечные ванны. Плохая аналогия, потому что только идиот станет дышать запахом пота, мочи и рвотных масс, которые пропитали здание, но лучше примера он придумать не мог.
Копы затормозили в комнате, специально зарезервированной для клиентов Вирджила. Их грубо обыскали, сделали отпечатки пальцев и сфотографировали. Если честно, Нику хотелось расплакаться от воспоминаний о том старом аресте, когда он был еще ребенком. Хотя тогда они привезли его в участок на машине, но не зарегистрировали его. Это было так унизительно. Он посмотрел на Калеба и почувствовал вину. Единственной причиной по которой тот был здесь, это он.
Да хранит господь Калеба за его преданность.
Ник сморщился, когда посмотрел вниз на светло-оранжевый костюм, который они заставили его одеть. Черт, да они даже его шнурки конфисковали.
— Прости, Кал. Я не хотел тебя сюда втягивать.
Он пожал плечами.
— Поверь мне, это не самая плохая и унизительная вещь, через которую мне пришлось пройти. И раз уж мы здесь, то молись, чтобы это было самым худшим, случившимся с тобой.
Мысль понятна. И все же это причиняло боль. Конечно он не всегда был прекрасным человеком и делал некоторые нехорошие вещи, но он никогда и не думал, что его арестуют по-настоящему, с обвинениями в тяжком преступлении, с угрозой заключения, если его посчитают виновным. Это обычно случалось с такими, как его отец, или с отребьем, с которым он водился.
