И это были последние его слова, которые я услышала, потому что дальше:
– Малышка, очнись, – совсем не так гулко и глубоко, но зато знакомо и очень взволнованно. –
Пожалуйста, Манюня!
Меня осторожно похлопали по щеке, в смысле по морде. Я открыла глаза, но Алехандро смотрел
уже куда-то в сторону. И без того препротивное личико было искажено отчаянием.
– Если ещё и с тобой что-то случится, я эту скотину Нассара голыми руками на куски порву, –
выдавил калека и разразился потоком такой отборной брани, что у меня глаза на лоб полезли.
Да он за всё наше путешествие и десятой доли того, что сейчас выдал не произнёс! А ведь ситуации
разные бывали, и ругался он неоднократно, но чтоб так... многословно, зло и с душой?! С чего бы
это?! Мо...
И вот тут я сбилась с мысли и выпала из реальности окончательно. А кто бы не выпал?! Ведь горбун
заметил мой ошарашенный взгляд, неожиданно расплылся в счастливой улыбке и... Угусь, обеими
руками охватил мою морду и смачно поцеловал в нос. Меня перекосило.
Хоть отношение к зомби за последние дни претерпело заметные изменения, это всё-таки зомби.
Гниющий зомби! И он меня поцеловал... Это... это... это... Мамочки! Наверное, я упала бы в обморок
от ужаса, но именно в эту секунду из спутанного колтуна на голове калеки выглянула белая, толстая и
очень противная гусеница. Или личинка?
Насекомое, от лицезрения которого в такой близости меня заколодило, ехидно ухмыльнулось,
хихикнуло и невообразимым образом мне подмигнуло! Как может подмигивать гусеница, у которой
век-то нет, я не знала, но подвергать сомнению произошедшие возможности не было. Потому, что
насекомое помахало сразу двумя передними лапками, сцепив их, как бы в жесте поддержки, и шустро
скрылось в причёске Алехандро, а такое я даже в бреду придумать не смогла бы. Ой, мамочки...
Сглотнув, попятилась от зомбика. Господи, спаси и сохрани! Что ж мне так на мужиков не везёт-то?!
Один – красавец, каких мало, сильный, умный и любимый... Боже, насколько любимый! Но... Вся его
страсть, мнимая любовь и обещания теряются на фоне ‘Убей его, и мы будем вместе’ или ‘могу я
оставить её себе’, услышанного совсем недавно. Будто я какая-то вещь.
Слёзы навернулись на глаза. Это и так ужасно, а с учётом того, что Эйлар спрашивал у богини
разрешения... Если б и вправду любил, требовал бы, уговаривал, настаивал, но не спрашивал! А тут
ещё и Алехандро! Вот с какого ему целоваться приспичило?! С такой-то рожей, а?
Вот этот, по сути, вроде мужик неплохой, но какая разница, если с души воротит от одного взгляда, а
каждое прикосновение к нему стоит мне пары лет жизни? В смысле, нервные клетки в едином порыве
делают себе харакири, а волосы выстраиваются по стойке ‘смирно’. Уф...
Осторожно, чтоб не сильно обидеть, отстранилась и поднялась на ноги, упорно не глядя на
искривлённое радостью личико. Взгляд упал на деревце, встреча с которым позволила состояться
ещё одной, куда более полезной, встрече.
А ведь не зря Шариз назвал его каменным! Насчёт того, тополь это или нет я бы не поручилась, а
вот древесина при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе никакой не древесиной, а как раз-таки
камнем. Ствол и ветви из странного, серого с красноватым отливом минерала, листочки зелёные, с
жёлтыми прожилками и тоже каменные. При этом при легчайшем дуновении ветерка растение
приходило в движение, как живое и ощущение такое... будто оно и вправду живое. Ну да, это глупо, но
ощущалось именно так.
– Может, полежишь? Хоть полчасика, – Неожиданно вклинился в мои размышления сиплый голос
кошмарика. – А я посторожу. Если Нассар появится разбужу и...
Но я уже не слушала, с пугающей ясностью осознав: бежать нужно немедленно. И не прятаться, а
именно бежать. Можно сломя голову. Потому что Эйлар уже совсем близко и, в свете подслушанного
разговора, мне его не уговорить оставить Алехандро в живых.
Вопроса ‘куда’ податься уже не стояло. Да и выбора особого не было. Брюнет уже почти наверняка в
ущелье, но даже если нет, разница не велика. В любом случае – нам с ним не разминуться. Долина,
со всех сторон окружена скалами и вряд ли нам с Алехандро повезёт наткнуться на пещеру-тоннель,
как тогда, у водопада.
Остаётся лишь диковинный замок, невесть зачем выстроенный в этом богом забытом месте.
Почему-то он манил к себе с того самого момента, как его увидела. Если нам с зомбиком удастся
пробудить наследницу, возможно, получится попросить её о помощи. А кто сможет спрятать нас в
замке лучше, чем его хозяйка?
А если та ещё и могущественна настолько, что даже богине неймётся свести знакомство с этой
странной личностью... Ладно, не стоить делить шкуру неубитого медведя раньше времени. Сначала
доберёмся до цели, а там посмотрим.
Покрутив головой нашла взглядом едва заметный за кронами деревьев замок. Решено: нам туда. И,
кивнув себе на спину, я в упор посмотрела на Алехандро. Тот нахмурился. Обернулся. Понял, куда
именно я смотрела, и вскинул рассечённую бровь.
– Плохая идея, – просипел задумчиво. – Очень плохая. Что нам там делать? Ждать Нассара?
Может идея была и плохая, но других не было. Подойдя ближе, требовательно воззрилась на
спутника и опустилась на землю, чтобы покалеченному не слишком тревожить сломанные рёбра.
Зомбик уже открыл рот, чтобы возразить, но тут со стороны ущелья послышался шум. Тихий, далёкий
но вполне различимый. Скорее всего, это ещё только эхо, но всё же...
Ох, не думала я, что Эйлар настолько близко! Мы же через завалы больше часа ползли. Вот именно
– ползли! А они едут. Да и лошади у них, не в пример мне, сытые, отдохнувшие, сильные и
обученные... И богиня могла внести свою лепту, и... Чёрт! Да какая сейчас разница?! Главное –
времени у нас всё меньше и меньше, а этот. . убогий не мычит, не телится!
Словно прочитав мои мысли, Алехандро обречённо вздохнул:
– Кажется, ты права, малышка. Другого выхода у нас уже нет, – и заняв своё место на моей
многострадальной спине, добавил: – Если совсем плохо будет, я спрыгну и попробую отвлечь
Нассара, а ты беги.
Я как раз встала и теперь, гневно топнув копытом, зло фыркнула. Только попробуй, зомбя
полосатая! Я тебе спрыгну! В зубах потащу, но вот так, на верную смерть не брошу. Ты дуба дашь, а
меня потом совесть до конца жизни поедом есть будет?! Не дай Бог, ещё во сне являться будет в
образе одного очень мерзкого вонючки...
Ну уж нет. При любом раскладе, пусть уж лучше Эйлар снится. На душе неожиданно потеплело.
Эйлар... Любимый... Нежность, тоска, восторг золотистым облачком шевельнулись где-то в животе.
Меня бросило в жар.
А ведь, если Алехандро погибнет, брюнет меня простит. И простит, и примет и попросит остаться, а
там, глядишь, и полюбит по настоящему – мелькнула крамольная мысль. – Тем более, если всё же
помогу ему добраться до наследницы.
А потом обожгло не золотистое – самое что ни на есть чёрное чувство вины. Как я могу даже думать
о таком?! Сердито тряхнув головой, я двинулась вперед, чётко осознавая: потеряв любимого, жить
ещё можно. Отказавшись от себя – уже нет.
Глава 20
Если сверху долина казалась, ровной как стол, при ближайшем рассмотрении нашлись и ямы, и
кочки, и прочие прелести дикого ландшафта. Радовало лишь то, что неприметная дорожка к замку, на
которую мы очень быстро натолкнулись, шла под уклон. Хоть и маленькая удача, но для нас очень
уместная.
Обморок – далеко не отдых, и идти после встречи с Шаризом легче не стало. Потому-то, сквозь
рощицу продвигались мы довольно шустро, несмотря на ноющие от усталости ноги одной вымотанной
кобылы. Если бы мешала лишь усталость...
Я брела между серыми тонкими стволами, упрямо не позволяя себе оглядываться. А такое желание
было и навязчивое. Бог знает, чего мне стоило смотреть под ноги, вместо того, чтобы поминутно
оборачиваться и искать взглядом высокую темноволосую фигуру у входа в ущелье... И уж точно, мне
самой не разобраться, чего больше было в том желание: страха перед погоней или навязчивого,
невыносимого желания увидеть любимого.
Над головой тихо шелестели каменные листочки. Едва слышный цокот копыт по плотной сухой
земле, казался грохотом. Чудилось, эхо подхватывало даже наши с горбуном дыхания и множило,
усиливало, поднимало вверх.
Несмотря на тоскливое ощущение собственной неправоты и настойчивое желание развернуться на
сто восемьдесят градусов и кинуться не ‘от’, а ‘к’ голубоглазому брюнету, я упрямо шагала вперёд. По
морде катились слёзы и я ничего не могла с этим поделать. С каждым пройденным метром,
