Наконец мы достигли цели — крепкая, массивная дверь распахнулась перед нами, и мы оказались в довольно просторной комнате, ну а если точнее, то в каменном мешке. Заперев дверь на засов и оставив меня стоять там, где я остановился, отец Марк отошел к дальней стене и только тогда обратился к человеку, который был здесь еще до того, как мы вошли. Этот мужчина был очень худ, практически истощен, с всклоченной и неопрятной шевелюрой и заросшей по самые глаза бородой. Он был одет в какие-то лохмотья и сидел прямо на полу, уткнувшись в него глазами.
— Пора, Йовен. — сказал ему настоятель, но мужчина даже ухом не повел. — Слышишь меня? Давай!
Оборванец на это резко окинул меня взглядом и снова вперил его в пол.
— Йовен, ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили? — вкрадчивым тоном поинтересовался у него отец Марк.
— Да, настоятель. — ответил мужчина, не поднимая головы.
— Тогда не заставляй повторять меня дважды. Я говорю: «давай»!
Бородатый вдруг зло посмотрел на меня, и затем комнату затопила яркая вспышка. С его пальцев в мою сторону устремилась самая настоящая молния. Через мгновение мое тело разорвала такая боль, которую я в ту пору даже не мог и представить. Каждая маленькая частичка моего тела стенала, кричала и выла от этой пытки. Мышцы, помимо моей воли, свело жесточайшей судорогой под воздействием чужой силы. Несмотря на то, что тело мое пребывало в агонии, я не мог пошевелиться или сдвинуться хотя бы на сантиметр. Я был, словно то старое каменное изваяние, что стояло тут же, в парке, во славу какому-то кардиналу, в честь которого и был назван монастырь.
Это продолжалось бесконечно долго. Секунды для меня растянулись на недели, а то и месяцы. Но за это долгое время никто из присутствующих в комнате даже не сдвинулся с места. Оборванец так и тянул ко мне ладони, из которых в меня била ослепительно белая плеть. Отец Марк стоял в стороне с совершенно спокойным лицом. Я же, открыв рот в немом крике, пытался исторгнуть из своего горла хоть звук, чтобы заставить просить, умолять людей закончить эту пытку.
Но молния не знала сочувствия или милосердия. Она продолжала ломать меня, сжигать, нанося увечья, которые сохранились на мне и по сей день, до тех пор, пока мое тело, наконец, само не сжалилось надо мной, и я не потерял сознание.
Это было первым моим испытанием на пути становления охотника на магов.
Меня никогда не била молния в привычном понимании этого слова. С небес не срывался блестящий трезубец и не летел в меня, чтобы, врезавшись, рассыпаться на миллионы искр. Все отметины, которые я ношу на своем лице, торсе и руках, оставил мне тот первый, увиденный мной, колдун. Но, тем не менее, с того самого раза я страшусь до жути, до мокрых штанов, именно гнева небес, а не жалкие подделки чародеев. Вот такой вот выверт сознания. Быть может дело в том, что, имея дело с магами, я обычно нахожусь в боевом трансе? Не знаю. Да и, если честно, не хочу в этом копаться. Голова любого охотника на магов, что темный лес. В ней столько фобий, духовных надломов и ненормальных рефлексий, что не разберется и целый коллоквиум из духовников. И я не исключение.
Первое, что я увидел проснувшись, было небо за окном. Его все еще покрывали облака, но уже не так плотно, и среди них были заметны разрывы. Как раз через один такой выглянуло солнце, брызнув во все стороны своими лучами. А вместе с ними мою душу озаряли лучи спокойствия. Дождь закончился, подарив городу и мне небольшую передышку.
Подземелье монастыря. Что-то было такое в этом сне, что заставляло мои мысли крутится вокруг него снова и снова, в предчувствии, что я что-то упускаю.
Рядом скрипнул стул, и я отвернулся от окна, чтобы взглянуть на комнату. У стены, на неудобном и узком для него стуле, сидел Агорник. Он, не отрываясь, смотрел на меня, и была в его взгляде такая застарелая тоска, что мне стало неуютно, и захотелось тут же как-то прервать этот зрительный контакт.
— Сколько я пропустил? — хриплым даже для самого себя голосом спросил я своего духовника.
— Четыре дня. — моргнув ответил Алекс.
— Сколько?! — я вскочил с кровати спешно ища глазами свою одежду. Как оказалось, зря. Вся она, за исключением разве что плаща, была уже на мне. Ну и сапоги какая-то добрая душа стянула с меня, пока я спал. — Небеса! Вебер, должно быть, в гневе.
— Не без этого. — как-то странно ухмыльнулся Агорник, но тут же спохватился. — Стой, Касий, куда ты подскочил? Ты ведь только пришел в себя, тебе нужно отлежаться.
— На это нет времени. — отмахнулся я. — Боюсь даже представить, до чего они дорасследовали за то время, пока меня не было.
— Да не до чего. — успокоил меня Алекс. — Все также топчутся на месте. Присядь, Касий, отдохни. Обойдутся без тебя еще немного. Ты ведь ни разу не спал за эти дни. Дождь закончился только сегодня утром, и тебя сразу же сморило. Сейчас еще даже не полдень.
— Времени нет, — повторил я опять. — Пойми Алекс, я ведь сам не хочу затягивать с этим делом. Стоит поймать злоумышленника и все, можно будет отправляться домой. — Я и сам не заметил, как назвал монастырь домом. — Сезон дождей только в самом начале, и такие вот приступы будут случаться у меня все чаще.
— Как знаешь. — насупился мой духовник.
— Мне стоит знать что-то за тот период, который я не помню? — не обращая внимания на причуды своего старшего товарища, спросил я. Сейчас не до них.
— Пожалуй, да. — на мгновение задумавшись, ответил Агорник. — Вебер в первый же день пытался вытащить тебя на улицу силком. У вас случилось что-то вроде потасовки.
— Бездна! — в сердцах выругался я. — Насколько все серьезно?
— Ну, он жив, и даже практически не пострадал. Но ты знаешь насколько у данных господ может быть ранима гордость.
Я на это только вздохнул. Будь как будет. Если неприятность уже произошла, то незачем ломать голову над тем, что бы было, если б я сумел ее избежать.
Сунув ноги в сапоги и накинув на плечи плащ, я шагнул к двери, но был остановлен духовником.
— Послушай, мой мальчик, я хотел бы извиниться за свое поведение. — неуверенно начал он.
— Пустое…
— Вовсе нет. — не дал мне Агорник вставить слово. — Я, поддавшись дурному настроению и своей печали, давно оставленной в прошлом, бросил тебя одного, без поддержки, в сложное для тебя время. Это, как минимум, непрофессионально, но еще и совершенно не по-дружески. Прости.
— Прощаю. — я сжал его плечо рукой. — Давай поговорим об этом вечером, как мы всегда делали. А сейчас, извини, но мне пора бежать.
Он кивнул, и я вышел за порог. Возможно стоило задержаться, дать Алексу выговориться, или самому расспросить о том, что его гложет. Но я слишком спешил.
В главном здании департамента защиты новыми зацепками со мной не поделились. Их попросту не было. На том месте, что я отыскал, вроде как нашлось несколько улик, но они никуда особо не вели. Конечно все равно стоило их изучить, но потом, в первую очередь нужно было после четырехдневного отсутствия доложиться своему непосредственному начальнику.
Только вот сперва нужно было его найти. Сотрудники службы защиты Кельмы понятия не имели, где в данный момент мог прибывать инквизитор Вебер. Но мне повезло в том же здании натолкнуться на одного из наших, орденских сыскарей. Он и поведал мне, что Ганс выпросил у настоятеля Гилберта ключ от одного из домов, которыми орден владел для своих нужд. Зачем он ему понадобился, сыскарь не знал, но предположил, что инквизитор может находиться в нем.
Разузнав адрес, я снова вышел на улицы города.
Кто бы что ни говорил, но я люблю воду, просто мне не нравится, когда она льется с неба. А вот когда она весело журчит по тротуарам, смывая с мостовой грязь и пыль дорог, и унося сквозь сливы под землю щепки и мелкий мусор, это другое дело. Да, под землю.
Мысль моя, родившаяся после сегодняшнего пробуждения, еще призрачная и эфемерная понемногу начала обрастать плотью.
Расслабиться, любуясь осенними ручьями на дорогах, мне никто не дал. Рваные и разрозненные облака стали смыкаться над головой, собираясь вместе и превращаясь в одно сплошное серое покрывало. Я ускорил шаг.
