Граджелут неохотно заплатил за чистое стойло. В прежнем половые еще не закончили дезинфекцию. Между носорожьими ушами расхаживал Виз, охотился за паразитами и внимательно прислушивался. Судя по всему, он пребывал в гораздо лучшей форме, чем его приятель. Впрочем, у такой крохи и бодун должен быть крошечным.
– У нас осталась единственная надежда – вы, – вынужден был признаться Банкан. – Ваши услуги – это все, что мы можем себе позволить. Время истекает, а до сих пор только вы изъявили готовность нам помочь.
– Эй, шеф! – крикнул выдр. – А как же вся эта лабуда про честь дамы, рыцарство и доблесть?
– Разве я это говорил?
Снугенхатт выглядел крайне жалко. Он стоял, скрестив передние ноги, хваткая нижняя губа свисала до земли.
Клещеед поднял головку.
– Снуг, если они утверждают, что ты говорил, значит, говорил.
Сам-то я ту дискуссию не помню.
И он снова принялся энергично клевать. Граджелут в спешке искал способ взбодрить четвероногого.
– А почему вы решили, что нам не нужна ваша помощь? Вы такой большой, могучий, опытный. Ясно, что и в военном деле не новичок.
Носорог мотнул огромной башкой. У птички на такие движения, видимо, давно выработался рефлекс – она вспорхнула и опустилась обратно без всяких комментариев, как только успокоился ее насест.
– Все это было давным-давно, – затравленно пробормотал Снугенхатт.
– В незапамятные времена. Я больше не сражаюсь… – Он сделал паузу, чтобы сглотнуть. – Уж и забыл, когда воевал в последний раз.
Банкан ткнул носорога пальцем в бок.
– А с виду вы просто живчик, – солгал он.
Чуточку приподнялась носорожья голова.
– Стараюсь не раскисать. Но, если честно… последние несколько месяцев… несколько лет я, кажется, страдаю потерей чувства ориентации. Праздный образ жизни и злоупотребление спиртными напитками сказались на рефлексах. Впрочем, мышечный тонус почти не пострадал. – Он глубоко вздохнул и, казалось, увеличился вдвое. Через пять секунд иссеченная шрамами и морщинами кожа снова мешком обвисла на массивном костяке. – Но ведь этого недостаточно. Нет, друзья я не в форме, не в нужной кондиции. Бегать разучился. Да и снаряжения нет. – Его глаза заволокло дымкой. – Обычно я носил доспехи и боевое вооружение.
Позолоченная сталь. Когда я шел в бой, на мне ехало солнце.
– И где же сейчас ваши доспехи? – растерянно спросил Банкан.
Снугенхатт глянул на него, прищурясь.
– Заложены. Давным-давно. Все, человече, было давным-давно.
И тут, ко всеобщему изумлению, огромный зверь заплакал.
– Э, шеф! – Сквилл выдвинулся вперед. – Он не имел в виду ничего личного.
Это не помогло. Из глаз лились слезы, а громадную тушу сотрясали могучие рыдания. Клещеед был вынужден перепорхнуть на плечо юноши. Виз был крохотным и почти ничего не весил. Хватким концом крыла он поправил шарфик.
– Когда на него находит, убеждать бесполезно. Придется вам ждать, пока успокоится.
Виз в отличие от Снугенхатта выглядел вполне бодрым.
– Послушай, друг, можно тебя спросить?
– Конечно.
– Ты ведь с ним давно знаком, верно?
– Верно, – прощебетал птах. – Давным-давно, как выражается Снуг.
Банкан медленно кивнул.
– Он тут много рассказывал о битвах. Хоть слово правды в этом есть?
Клещеед приложил ко лбу конец крыла.
– Возможно, это все правда, хотя подробностей я не знаю. Задолго до того, как я познакомился со Снугом, он был профессиональным бойцом. По крайней мере, за подлинность самых последних шрамов я могу ручаться.
– А ты бывал с ним в сражениях?
Виз утвердительно качнул клювом.
– Частенько, хоть и не во всех. – Он глянул на своего рыдающего приятеля, чьи конвульсии постепенно ослабевали. – Снуг был настоящим молодцом, честное слово. – В птичьем голосе сквозила неподдельная гордость. – В былые времена никто и ничто не могли ему противостоять.
– И что же заставило его так опуститься?
– Разве не видите? Выпивка. Да, сломала проклятая моего друга, высосала из него силы, как вампир. Забрала и деньги его, и репутацию.
Я уж и не возьмусь припомнить, с чего это началось. Изо всех сил старался помочь, но не всегда удавалось служить хорошим примером. Не обошлось и без самки. Человече, если тебе не доводилось видеть умирающего от неразделенной любви носорога, считай, что ты жизни не нюхал.
– Могу себе представить, – солгал Банкан. Вообразить такое ему не хватило бы опыта.
– Вот тогда-то и пошла его судьба под откос. Снуг и раньше не дурак был тяпнуть, а тут словно с цепи сорвался. Ты хоть прикидываешь, сколько здоровый носорог способен выхлестать зараз?
– Пожалуй, нет. – Банкан указал на Сквилла. – Знавал я одного знатного пьяницу, папашу моего друга. Но он – всего лишь выдр.
– Ну, тогда вообрази страдающую от жажды бездну. Через несколько препятствий я его перетащил, но становилось все хуже и хуже.
Окончательно он скис, когда заложил в Гаскапарби свои доспехи, чтобы расплатиться в кабаке. После этого он просто махнул ногой на свою жизнь. Эх, видал бы ты его доспехи! Лучшая сталь. Кое-что – с позолотой. С таким же успехом он мог бы заложить душу. Его самооценка даже не упала, а просто разлетелась в пыль. Чтобы свести концы с концами, нам случалось браться за самую черную работу. Порой мы клянчили милостыню. – Он поморщился. – Подумать только, великий воин Снугенхатт пал так низко, что прокорма ради таскает телеги с сеном!
Как-то раз мы даже пахать подрядились.
Банкан представил, как могучий носорог тащит плуг, прокладывая борозду за бороздой, и так без конца, а какой-нибудь привередливый крестьянин бредет следом и осыпает его руганью пополам с указаниями.
Не слишком бодрящая картинка.
– Так ведь и на этой работе он не удержался, – продолжал Виз. – Однажды вечером надрался в стельку, какой-то проказник запряг его и вывел в поле, и они написали плугом похабные словечки. Хозяин не видел, но нас заложил филин, старший батрак.
– Вас?
Клещеед пожал плечами.
– Снуг – парень крепкий, но в тот раз даже слова вымолвить не мог в мою защиту. Потом дело приняло совсем уж дурной оборот, и я сам начал помаленьку прижигать зоб. Это ведь помогает забыться.
Банкан внимательно посмотрел на носорога – тот уже не рыдал.
– И ничем его из такого состояния не вывести?
– Почему же – ничем? Надо вернуть ему уважение к себе.
– Как?
– И правда, как? Я уже сколько лет над этим бьюсь! Но он меня больше не слушает. И пускай у него самые вкусные паразиты на свете, есть же в мире и более высокие ценности. – Помолчав, Виз добавил:
– Я знаю только один способ убедить его в этом.
