Шайло держалась ближе к Визэру, но не позволяла себе жаться к нему, прятаться за его спину или хватать за рукав, будто маленькая.
Визэр нахмурился, всматриваясь в густую сень деревьев. Он увидел огни, что приближались к лагерю Вейлих, и пожалел, что отдал оружие лису — сейчас оно пригодилось бы ему больше, чем обещание мира и благих намерений. Волков это не остановит.
— Нет, — вмешался в их разговор Баэд. Скрестив руки на груди, лис стоял недалеко от медведей и смотрел перед собой — на окраину лагеря, ристалище, где днём воины тренировались в мастерстве владения мечом и луком. Лисы медленно собирались у него, кто успел закончить со своими делами, или хотел увидеть, что же происходит. — Ведут невесту Зверя.
Трубя в рог, из лесу вышла женщины, одетая в рыжие шкуры. Бубенчики и обереги на мягкой шапке с лисьим хвостом размеренно покачивались и звенели в такт её шагам. Она не просто шла, а танцевала, то высоко вскидывая ноги, то руки, то крутилась волчком, едва не касаясь подолом платья земли под ногами, и враз замирала, вновь трубя в рог. Она танцевала так отчаянно и яростно, что сила её духа выплёскивалась в мир с каждым шагом шаманки. Визэр раньше никогда не видел шаманов лисов и мало что знал об их традициях.
На голове шаманки белых волос было больше, чем рыжих. Её кожа утратила упругость и блеск молодости, но дух её был молод и силён, а в глазах читалась мудрость прожитых лет.
Танцуя, она входила в центр ристалища, пока вокруг неё, показывались из леса двумя ровными рядами, не выстроились лисы с зажжёнными факелами. Они замерли кругом возле неё, освещая факелами ристалище. Замыкая круг, из лесу вышли люди с двумя барабанами, туго обтянутыми кожей. Они били по ним ладонями в такт шагов шаманки, и гул в лагере нарастал, усиленный топотом лисов, пока шаманка, словно обезумев, сыпала на землю соль, рисуя защитный круг, крутясь, вбивая снег в землю мягким сапогом. Шаманка вскинула руки, и рисунок на земле вспыхнул оранжевым пламенем, выпуская снопы искр и сизый дымок. Лисья морда тотемного Зверя показалась из дыма, блеснув глазами-искрами, но никто не испугался его грозного вида. Шаманка затрубила в рог в последний раз и так низко наклонилась к земле, словно легла на неё грудью. Голова её, склонённая, смотрела в сторону леса. Пламя погасло, и дым развеялся.
Всё стихло.
Визэру казалось, что ничего не происходит. В лесу было темно и так же тихо. Он заметил слабое движение за деревьями, а потом увидел, как, ступая босыми ногами по снегу, к ним выходит девушка. Браслеты на её ноге позвякивали под каждый шаг. Визэр никогда не видел невесту лисов, но понял, что это она — одетая в яркое красное платье, расшитое горящими по осени листьями клёна, с покрытой головой тонким, будто паутина, платком. Она прошла в круг, остановилась напротив преклонённой шаманки, и та поднялась, затянув слова песни. Её хриплый голос звучал громко, разносясь над лагерем лисов. Тонкие пальцы шаманки тронули покрытый лоб невесты, начертив на нём знак защиты, и надели на шею девушки красные бусы — на каждой из бусин был свой символ, суливший невесте лучшую жизнь.
Песню шаманки подхватил один из барабанщиков, и его ладонь вновь ударила по барабану. За ним слова песни повторил другой, и тоже хлопнул по барабану. Все лисы вторили им, затянув песню. Они пели, пока в круг не вышли мужчины — два молодых и крепких лиса. Воины. Визэр увидел в их руках лёгкие мечи — такие, какие ковали только лисы. Эти мечи пели в воздухе и будто бы танцевали. Такие же лёгкие, изворотливые, хитрые и опасные, как и их хозяева.
Воины, облачённые лишь в лёгкие доспехи, встали друг напротив друга, и сошлись в поединке, когда бой барабанов оборвался тишиной. Невеста с шаманкой обе сели на землю, скрестив ноги, и ждали конца поединка.
— Почему они бьются друг с другом? — удивлённо спросил Миттэ, дёргая Визэра за край кафтана.
— У лисов так принято, — ответил за него Баэд, — чтобы вдова не оставалась одна и её дети не росли без отца. Поединок за право быть её защитником. Это честь для каждого из моих братьев — стать для неё щитом и опорой.
— Похоронив мужа, она станет женой победителя? — удивилась Лаогера.
— Если она сама того пожелает.
— А если не пожелает? — с вызовом бросила Шайле, смотря на лиса.
Баэд усмехнулся.
— Значит, он будет для неё старшим братом.
Визэр задумчиво наблюдал за поединком лисов, и невольно вспоминал, как некогда сам сражался за девушку, желая взять её в жёны, освободить и защитить, если она того пожелает.
— Они убьют его? — испуганно спросил Миттэ, заискивающе смотря на мать.
— Чтобы победить — не нужно проливать кровь и отнимать чью-то жизнь.
Визэр помнил, как чудом и милостью Сэта не умер после поединка, который требовал от него не просто крови, а жизни. Он задумался: была ли эта традиция у лисов всегда или же её изменили по желанию Кайры?
Прошлое и настоящее смешались. Визэру казалось, что старая рана вновь саднит и кровоточит. Он снова посмотрел в сторону шатра, но так и не увидел Кайры. Ни рядом, ни среди других лисов в толпе.
Песня мечей прервалась, и медведь оглянулся. Проигравший воин — живой и невредимы — уже поднимался на ноги, принимая помощь от товарищей и братьев. Те хлопали его по плечу, шутили и приободряли, не журя за поражение. Победивший воин, тяжело дыша, принимал от шаманки такие же благословенные знаки на тело — лоб, плечи и грудь, но его взгляд неотрывно смотрел на невесту. Её голова всё ещё была покрыта, и никто не мог узнать, что она чувствует на самом деле. Девушка поднялась, прошла к воину, встала напротив него. Легко сняла с шеи те самые красные бусины, которые надела на неё шаманка, резко дёрнув их с шеи. Нить разорвалась, и бусины с грохотом посыпались на землю к ним под ноги.
— Она ему отказала? — удивилась Шайле.
Баэд ничего не ответ. Он усмехнулся и показал на пару.
Визэр присмотрелся и не сразу заметил, что невеста что-то сжимает в кулаке. С её раскрытой ладони победитель что-то взял, несколько секунд он со страхом всматривался в предмет, и Визэр мог поклясться, что это пугает его намного больше поединка, где по неосторожности или вспыльчивости противника он мог пострадать или умереть. Воин резко вскинул руку вверх, крутясь на одном месте, чтобы все видели красную бусину. Толпа ответила ему радостным хором.
Невеста приняла его победу.
— Старший брат! — закричала девочка, кинувшись к нему из толпы.
Воин ловко подхватил её на руки, не выпустив драгоценную бусину из руки, и вскружил, радостно смеясь.
— Лейтар был младшим братом её покойного мужа, и Зверь был благосклонен к нему, — пояснил Баэд. — Тот, кто ступает тропою Зверя, всегда под его защитой.
Визэр перевёл взгляд с лиса на воина и его новую семью. Невеста сняла покров с головы и мягко поцеловала дочь в рыжую макушку. Девочка льнула к груди воина и крепко обнимала его. Выбегая к ним из толпы, мальчишка-лис радостно размахивал парой мягких сапожек. Заметив его, воин мягко опустил девочку на землю, сунул за пазуху бусину — ближе к сердцу, — чтоб не потерять, и взял сапожки из рук мальчишки.
Он опустился на одно колено перед лисицей, помогая новообретённой сестре их надеть. Визэр видел, с какой заботой и осторожностью лис отряхивал девичьи ноги от ступни от снега и грел их в собственных ладонях.
Баэд улыбнулся.
— Из всех бусин он выбрал ту, что сулила им счастье.
***
— Хороши «добрые намерения» — в клетке сидеть.
Крут недовольно смотрел в узкую щелку между пологом шатра и деревянным столбом, поддерживающим крышу над входом. Лисы-стражники стерегли шатёр и пристально следили за росомахами. Боярин, не находя себе места, ходил взад и вперёд, меряя застенок шагами. В просторном шатре хватало места для дружины князя. Лисы не поскупились на лежанки для гостей, которых явно ждали, — там, не тесня друг друга, расположились росомахи. От костровой чаши в центре шатра шло приятное согревающее тепло. В свете пламени стены шатра казались белёсо-золотистыми. Причудливый рисунок лесов, зверей и птиц, лисьих следов и небесных светил поднимался от стен шатра к крыше. По кругу, нагоняя друг друга, бежали лисы, играя и забавляясь в вихре опадавших по осени листьев. Выше них, сходясь у вершины северных гор, — кружили орлы, а с самого центра, свисая над головами росомах, — грозный лик Зверя следил за каждым из них, из тонкой паутинки ловца снов, бусин и перьев. У Зверя не было единой формы — он — это каждый из них, а потому на стронгхолдцев одновременно грозно смотрели и лисы, и росомахи, и лоси, в очередной раз напоминая о том, что энайды — единый народ.
