она. Она отошла от окна и села на кровать. — Мы можем строить планы и делать, что хотим. Так громко, как нам нравится.
— Я снова спою, — сказал он. — Если позволите одеться.
Она подвинулась ближе.
— Ты — загадка.
— Слушайте, — сказал он. — Я не хочу умирать. Вы… хотите чего-то за мою жизнь?
Она обиделась.
— Мы договорились. Я не нарушу слово.
— Спасибо, — сказал он. — Я благодарен. Прошу, позвольте мне одеться, и я спою. Мы позавтракаем. Можем поиграть или прогуляться по саду. Как хотите.
— Но как насчет того, что тебе нравится, Дорн Аррин? — она смотрела на него внимательно. — Ты чего-то хочешь. И ты знаешь, я могу быть кем угодно.
Она изменилась, пока говорила. Этерелл Лир сидел на краю кровати.
Дорн едва дышал. Он закрылся одеялом.
— Хватит, — выдавил он. — Не лезьте в мою голову.
Голос был знакомым:
— Разве не этого ты хочешь? Почему бы не получить это? — он придвинулся ближе, сидел уже рядом с Дорном на кровати. Он прижал ладонь к груди Дорна. Жест напоминал леди, но это была не она. Голос был правильным. Даже запах. Он был в наряде принца, но не вычурном. Он был так похож на себя.
— Я не должен, — выдавил Дорн, — это не настоящее.
Мужчина играл с волосами Дорна.
— Настоящее. Поверь, — он знакомо улыбнулся. — Ты поймешь, когда я закончу с тобой.
Он был почти на Дорне, хотя их разделяло покрывало.
— И почему Сендара получит от меня все, а не тот, кто любит меня и любил годами?
Дорн отвернул голову. Он старался не плакать.
— Я не знаю, откуда вы это знаете, — сказал он. — Но так использовать силу неправильно, леди.
Она стала собой, если можно было так назвать ее облик. Она была женщиной. Сидела на кровати в мерцающем платье. Она коснулась уголка его глаза, поймала слезу с удивлением. Она сказала:
— Ты такой странный. Почему желание твоего сердца вызывает у тебя горе?
— Прошу, — он отодвинулся от нее, — это слишком.
Она сжала его плечо.
— Одевайся, — сказала она. — Хоть и больно отпускать тебя несчастным, не дав тебе того, что ты хочешь.
Он смог только рассмеяться, хоть и с дрожью.
— Так вы пытаетесь быть доброй. Это неожиданно.
Он оделся — в этот раз бело-серебряный наряд сидел идеально — и она сказала:
— Спой о любви. Знаю, у поэтов есть тысяча способов описать ее. Я хочу послушать твою версию.
И он выбрал балладу любви из многих и спел ее. А потом они позавтракали и снова пошли по саду. Он не успел понять, как наступил вечер, и рожки с гончими сообщили о прибытии короля. Дорн Аррин ощутил холод, словно они сообщали его судьбу. Это был его последний вечер тут, и все решится.
Вошел мокрый и грязный, но довольный король.
— Милая, — сказал он, его жена встретила его у двери. — Сегодня была победа. Белый кабан из нашего леса все-таки попался.
Она захлопала в ладоши.
— Как раз для кануна Нового года. Я скажу поварам его приготовить.
— Да, — сказал он. — И пусть накроют четвертое место. У нас будет гость в дополнение к нашему другу-поэту.
Она улыбнулась ему, словно делилась чем-то личным.
— Конечно, — сказала она. — Из всех ночей она придет в эту.
Дорну стало не по себе. Разве…? Нет, он был прав. Тем вечером, когда стол накрыли на четверых, в дверь постучали. Леди играла с гончими, Дорн читал книгу поэзии, в этой он мог прочесть слова. Хозяин дома дал ее ему. Король переоделся в чистое и читал черную книгу на столе. Сцена была как в тот день, когда прибыл Дорн.
Когда слуга открыл дверь, подул холодный ветер, внутри сиял бледный свет зимы. Знакомый голос сказал:
— Какое милое место.
И вошла Белая королева.
Король встал со стула.
— Приветствую, — сказал он с поклоном. — Перейдем к ужину.
Мысли Дорна путались. Что она тут делала? Она не взглянула на него, прошла к столу. Он забыл, какой высокой она была, и как она пугала его. Глупо, что она была противником такого невзрачного мужчины. Но он знал, что внешность могла обманывать.
Кабан был огромным, почти с половину длинного стола, его подали на гигантском серебряном блюде. С ним был бесконечный парад других блюд.
Для Белой королевы подали особое блюдо на золотой тарелке, слуга поклонился, принеся его. Кусок сырого мяса на тарелке. Она ела руками, кровь капала с челюсти, глаза блестели. Это должно было вызывать отвращение, но подчеркивало ее красоту. Дорн подумывал сочинить «Оду охотнице», чтобы излить то, что чувствовал, глядя на пирующую Белую королеву в крови.
Тарелки были отодвинуты, и королева умылась в чаше розовой воды и сказала:
— Теперь к делу. Я хочу похвалить вас и ваш дом. Еда отменная, и зал довольно приятный. Хотя я предпочитаю лес.
— Может, как-то мы отужинаем в вашем зале в лесу, — сказал вежливо король. — Но нам нужны время и место. В этот раз ваша очередь выбирать.
— Выбор не прост, — сказала королева. — Звезды соединяются так, что некоторые места и времена кажутся подходящими. Но назначенное время все тоже. Через десять дней. А место — поле между горами и пустыней на востоке.
— Я знаю место.
— Мы встретимся там, откуда видно самую высокую гору, — сказала она. — Ваша армия и моя.
— Хорошо, — сказал король. — Для начала.
— Да, — сказала она. — Начало кампании. Надеюсь, в этот раз будет вызов. В прошлый раз мы разгромили мир слишком быстро. Я даже не успела всем насладиться.
— В скорости ценность, — сказал король. — У нас, как всегда, разные приоритеты.
Она рассмеялась.
— Еще вина? — сказал король. — И песня перед последним тостом. Выпьем за Новый год.
Королева впервые посмотрела на Дорна.
— Песня, — сказала она. — Да. Спой, Дорн Аррин, — она встала и подошла к нему, склонилась и коснулась губами его лба. Странное ощущение наполнило его, пьянило сильнее, чем вино.
Она управляла им.
— Пой о конце света.
И в канун Нового года Дорн стоял перед Теневым королем и Белой королевой и впервые за много месяцев сочинял песню. Он делал это на ходу, слова приходили к нему, мелодия лилась с ладоней. И он не был уверен, что слова были его, они могли передаться с поцелуем Белой королевы. Но он знал одно. Он пел о разрушенных лесах, разбитых горах, морях, заливающих замки и города, и горевал только он.
Когда он закончил и поднял голову, король и королева смотрели не на него, а друг на друга. Бесстрастные. Но леди с медовыми волосами смотрела на него, и
