Он встретился взглядом с Иллреде.
— Я сяду на твой трон, — пробормотал он. — Но что в том толку? И в чем вообще есть толк?
Спустя некоторое время после того, как шум утих, один из работников набрался мужества встать с постели, зажечь лампу и пойти узнать, что же случилось в доме Торкеля Эрлендссона. Он увидел, что дверь в каморку Фреды Ормсдоттер распахнута настежь, ребенок исчез, а женщина, вся в крови, лежит без сознания на пороге. Он перенес ее на кровать. Вскоре у нее началась лихорадка. В горячечном бреду она выкрикивала такое, что спешно вызванный священник только качал головой и беспрестанно крестился.
Немного оправившись, она дважды пыталась убежать. Оба раза ее ловили и водворяли обратно в постель.
Но однажды она проснулась среди ночи, чувствуя, что к ней частично вернулись силы. Хорошенько все обдумав, она поднялась и, стиснув зубы, чтобы они не стучали от холода, добрела до сундука с одеждой. В темноте она натянула на себя шерстяное платье, поверх которого накинула длинный плащ с капюшоном; потом, держа башмаки в руке, прокралась в чулках на кухню, где взяла несколько ломтей хлеба и сыра.
Вернувшись в свою каморку, она поцеловала висевшее над кроватью распятие.
— Прости мне, боже, — прошептала она, — что его я люблю сильнее, чем Тебя. Я грешна, но он невинен пред Тобой.
Она вышла наружу, под усыпанное холодными звездами небо. Студеная ночь была тихой, лишь хрустел под ногами снег. Фреда направилась к конюшне.
День клонился к закату. Сумрачный Эльфхьюк погружен был в сон. Лия осторожно сняла со своей груди руку Вальгарда и соскользнула с ложа на пол.
Вальгард заворочался. Лия презрительно поглядела на него. Щеки ввалились, глаза запали, лицо все в шрамах… Пальцы эльфиянки сжали рукоять кинжала.
Перерезать ему горло?.. А если он вдруг проснется? Тогда ей несдобровать. Нет, не стоит искушать судьбу. Лия надела платье, подпоясалась и на цыпочках покинула спальню ярла. В правой руке у нее был кинжал, в левой — ключи; Вальгард когда-то положил их в тайник, который она ему показала.
На лестнице ей встретилась другая эльфиянка, что несла из оружейной палаты груду мечей. Они не обменялись ни словом.
Стражники провожали Лию плотоядными взглядами, но не останавливали; тролли часто посылали своих наложниц по всяким поручениям.
Лия спустилась в подземелье, подошла к двери в камеру Имрика и отперла тройной замок.
Из красноватого мрака на нее вопросительно уставился бес. Лия прыгнула на него, он взмахнул крыльями — и забился в предсмертных корчах.
Лия разбросала уголья, перерезала веревки. Имрик тяжело упал ей на руки. Она бережно опустила его на пол, вырезала на угольках исцеляющие руны и, поместив черные деревяшки на глаза, ноги и ладони брата, прошептала заклинание. Имрик судорожно вздрогнул, но не издал ни звука.
Лия повесила на крюк в стене связку ключей.
— Когда придешь в себя, — сказала она вполголоса, — освободи других. Их посадили в темницы на всякий случай. Оружие найдете под навесом, что за главной башней. Пока не услышите шум схватки, не высовывайтесь.
— Хорошо, — выдавил Имрик. — Я раздобуду воды, вина и мяса… всего, что задолжали мне тролли…
В глазах его светилась такая ненависть, что Лие на миг стало страшно.
По подземному коридору она добралась до башни астрологов, которой давно никто не пользовался и которая возвышалась над восточной стеной замка. Миновав огромные инструменты и приспособления из меди и хрусталя, она вышла на галерею. Хотя эльфиянка старалась держаться в тени, заходящее солнце на какое-то мгновение ослепило ее; грозные невидимые лучи пронзили ее тело. Она едва различала высокого воина в сверкающей кольчуге, что стоял под стеной, как то и говорилось в послании, которое принес ей накануне вечером нетопырь.
Она не знала, кто это. Наверно, сид, а может быть — ее сердце пропустило один удар, — может быть, и Скафлок.
Она бросила вниз ключи — ключи от замковых ворот. Воин поймал их на копье.
Лия поспешила скрыться в спасительном сумраке. Бегом возвратилась она в покои ярла, разделась и улеглась, и туг Вальгард открыл глаза.
Встав, он выглянул в окно.
— Солнце вот-вот сядет, — сказал он. — Пора вооружаться.
Сорвав со стены рог, он распахнул дверь на лестницу и громко протрубил. Подхваченный рогами стражников, разнесенный ими всему замку, звук этот был сигналом для эльфиянок: их ножи погрузились в сердца медленно пробуждавшихся троллей.
Глаза Фреды застилала кроваво-красная пелена. Девушка находилась в полуобмороке; если бы не острая, жалящая боль, что терзала ее тело, она наверняка потеряла бы сознание и выпала из седла.
Тем не менее она продолжала путь, безжалостно подгоняя коня. Проносились мимо холмы; деревья виделись ей неясно и расплывчато, словно камни на дне бурливой реки. Ее не покидало ощущение, что она грезит наяву. Все было каким-то призрачным, кроме разве что сумятицы в мыслях.
Конь споткнулся и сбросил ее в ручей. Она кое-как поднялась, вскарабкалась в седло и поскакала дальше; платье ее заледенело, а в волосах засеребрился иней.
Спустя целую вечность, когда закат вновь обагрил небо, пала и вторая лошадь из тех, что Фреда позаимствовала в конюшне Торкеля Эрлендссона. Едва различая дорогу, натыкаясь на деревья, путаясь в кустах, девушка побрела пешком по белому сншу.
Г олова ее разрывалась от звона в ушах. Она не помнила, кто она такая, да и не пыталась припомнить. Она знала одно: ей нужно идти на север, ей нужно попасть в Эльфхьюк.
На закате Скафлок велел трубить в луры. Эльфы высыпали из шатров, бряцая оружием и оглашая воздух боевыми кличами. Ржали кони, которых седлали и запрягали в колесницы. Под реющими знаменами и головой Иллреде мгновенно вырос лес копий.
Скафлок вскочил на своего етунхеймского жеребца. Меч по имени Тирфинг как будто шевельнулся в ножнах. Лицо Скафлока выражало лютую злобу, он походил на какого-то древнего бога воины.
Он сказал Огненному Копью:
— Ты слышал вопли за стенами?
Эльф ухмыльнулся:
— Теперь тролли узнали, что произошло в других замках! Пускай ловят женщин, если поймают.
Скафлок дал ему ключ со связки.
— Тебе поручаются задние ворота, — напомнил он. — Флам и Ракка будут пробиваться через боковые, а мы с силами и дружинниками короля пойдем в лоб.
На востоке над морем поднялась полная луна. В ее свете ярче заблестели доспехи и глаза воинов. Запели луры. Из множества глоток вырвался боевой клич, и эльфы двинулись на приступ.
В ночи засвистели стрелы. Как ни поражены были тролли гибелью сородичей, подло убитых во сне, они вовсе не собирались сдаваться на милость врагов. Вальгард подбадривал их, сыпя ругательствами и изрыгая проклятья.
