— Слушай, Фавнгриф, — вздыхаю, — На самом деле я не люблю пафоса, просто очень давно хотелось повыпендриваться… простите меня за это, я просто испугалась. И единственное, что привело меня в лес и из-за чего я здесь, это любопытство. Я никогда не видела единорогов, потому решила попытать счастье в охоте на него, просто чтобы увидеть, не из-за рога и прочего. Сатиров с кентаврами я тоже никогда не видела, потому каждая минута с вами для меня нечто вроде чудесного сна. Я не собираюсь вам вредить, мне незачем вас обманывать. Мне просто интересно.
— Ты пришла с охотниками, которые хотят убить единорога, а мы хотим защитить его, — начал Руссо, нахмурившись.
— Но я слышала, ваш единорог опасен, — замечаю. — Он нападает на людей и убивает охотников, из-за него люди в округе начнут голодать из-за невозможности добывать пищу в лесу. Есть ли смысл его защищать, если его дальнейшее существование повлечет за собой голод и, возможно, многие смерти?
— Он — душа леса, — объяснил Фавнгриф, помешав варево в котелке. — И он последний единорог Северных лесов Рашемии. Больше их нигде не осталось, даже в великом Татяхе.
— А что же будет, если его все-таки убьют?
— Случится что-то ужасное, лес погибнет, а единороги будут существовать лишь в легендах и закрытом лесу леннайев… или не случится ничего. Я не знаю, — вздохнул сатир. — Но все равно это не тот случай, когда нужно слепо проливать кровь.
— То есть, ты хочешь сказать, что единорога надо оставить в живых, чтобы он дальше убивал? — удивляюсь. — Если вы даже точно не знаете, будет ли беда от того, что мы прикончим монстра, то почему защищаете его?
— Все не так просто, — вставил Руссо. — Он не всегда был убийцей.
— Да, — подтвердил Фавнгриф. — Сначала он просто защищался от браконьеров, пытавшихся его убить, потом начал прогонять их, а… а потом вошел во вкус и начал убивать. Сначала только охотников и браконьеров, а потом и безобидных грибников.
Ненадолго Фавнгриф остановился. Похлебка, или что он там еще делал, была готова, и он принялся разливать аппетитно пахнущее варево в деревянные миски. Досталось всем и даже мне, так что дальше слушала в куда более умиротворенном расположении духа… Мда, задобрить меня едой было весьма кстати, учитывая дальнейшую тему беседы.
— Я считаю, его можно как-то остановить, только нам нужно на это немного времени, — вновь заговорил Фавнгриф, расположившись на одной из шкур. Я попыталась рассмотреть, как он сидит с такими ногами, но все скрыл кусок ткани на его поясе, толи килт, толи передник. — Ты должна отговорить охотников нападать на единорога, пусть они лучше охраняют лес от посетителей, пока я буду пытаться успокоить его.
— Ну допустим, я с ними договорюсь и все устрою, и что же ты тогда предпримешь? Сваришь ему успокоительное из валерианы?
— Нет… я не знаю, что я сделаю, надо что-нибудь придумать, — ответил сатир. — Но ведь все равно нельзя убивать последнего единорога, не попытавшись спасти!
— Хм… звучит благородно и даже самоотверженно, — решаю. — Но зачем тебе это, можно узнать? Зачем вам всем так печься об этом единороге? Вы не похожи на хранителей этого леса, у вас был бы дом поуютнее холодной пещеры. Вы так же не похожи на охранников этого животного, тогда бы вы наверняка знали, чем обернется его смерть. Так зачем?
— А вот это уже не твое дело, ведьма, — нахмурился Фавнгриф. — Все, что тебе нужно знать, мы сказали.
— Ладно, как хочешь, — пожимаю плечами. — Но пока вы меня не убедили. Охотникам нужна голова или шкура единорога, чтобы попасть в легенды своего клана, стать героями, избавить местное население от опасного зверя-убийцы. А вы говорите только «ну наверное не стоит убивать последнего единорога, будь он хоть двести раз бешеный». Все же их аргументы кажутся мне куда более убедительными.
— Ты ничего не понимаешь… — вздохнул Фавнгриф. — Попытайся поверить мне на слово, ведьма. Все это куда важнее, чем ты можешь себе представить. Нельзя убивать единорога, нужно найти способ вылечить его. Если мы этого не сделаем… умрет гораздо больше невинных людей, чем если бы мы просто оставили его в живых.
— Будете темнить — я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти животное. Я не могу помогать вам, не зная, что я вообще делаю!
— Просто доверься моим словам и все! — крикнул Фавнгриф, разозлившись. — Мы не можем тебе ничего рассказать, потому что это не касается людей и нелюдей! Это касается только таких, как мы!
— Значит и разбирайтесь сами, раз это меня не касается, — решаю.
— Но ты не можешь стоять в стороне!
— Правильно, я просто избавлю рощу от безумного животного. Все, спасибо за ужин и беседу, все было чудесно, всем спокойной ночи, я спать!
Протараторив последнее, убираю стену огня вокруг себя и иду к выходу из пещеры.
— Ты что, собралась ночевать на улице?
— А вы потерпите в своей пещере ведьму? — удивленно оборачиваюсь.
— Если ты обещаешь не вредить нам, то да, потерпим, — нехотя вздохнул Фавнгриф.
— Ну и чудненько, обещаю ничем вам не вредить… осознанно.
— Что значит «осознано»?
— Я иногда несу всякую чушь во сне, так что не обращайте внимания, если начну ругаться или еще что-нибудь… Все еще хотите, чтобы я ночевала здесь?
— Ночуй, — кивнул сатир. — Нам тоже уже пора спать.
Уже через пять минут все кентавры устроились в одном углу пещеры рядом друг с другом. Кер трогательно прижался к отцу, Пахенез засыпал в каком-то кентаврском аналоге позы лотоса, Гассан и Карвиэр прижались друг к другу человеческими спинами, Фавнгриф, укутавшись своим огромным красным шарфом, засыпал под боком у Руссо, перепихиваясь время от времени с его сыном.
Я устроилась прямо у входа, у одной из стен, где была постелена шкурка какого-то зверя. Она была достаточно мягкой и теплой, чтобы я не замерзла в одиночку.
Устроившись на своем месте, я долго наблюдала за странной компанией в другом углу пещеры.
Все-таки интересно, зачем они пришли в лес единорога? Зачем им его так охранять? Чую, эти мифы с копытами скрывают что-то очень важное… и почему-то мне кажется, что меня это все-таки касается.
«Мне тоже кажется, что все здесь вовсе не так чисто…» вдруг прошептал дух домового. Череп у меня на поясе нагрелся, в темноте можно было различить слабое свечение вокруг него.
«Ты заметил что-то странное?» спрашиваю у него мысленно.
«Этот Фавнгриф… ты заметила, с каким бешенством он на тебя смотрел, когда выхватил посох? Он прямо рыл копытам землю и готов был броситься! Как только пена у рта не появилась? А через несколько минут он уже спокойно с тобой разговаривал».
