со своими кеасками!
— Переживут пока без меня, — белозубо улыбнулся келпи, — тем более, я знаю самый короткий путь к Хозяину Холмов. Да и одной пышногрудой сейдконе я задолжал ответный подарочек.
----
[1] Хольмганг - В скандинавских странах поединок между свободными людьми, который устраивался с целью разрешить спор.
Сколько раз пожалел Румпель о том, что взял говорливого коня с собой, столько же и порадовался. Неугомонный дух умудрялся на пустом месте попадать в передряги, из которых его едва удавалось вытащить. Но Румпель, внешне ругаясь, внутренне ликовал, чувствуя, что в кои-то веки нужен.
Не мудрено, что к сидам они добирались уже седмицу, и несмотря на то, что конь бурчал, якобы Хозяин Холмов путает нежеланных гостей, принц всем своим естеством чувствовал, что это не так.
Одним ранним утром, когда туман стелился по земле плотной кисеей, оседал серебром на бархатных листьях и шелестел, словно прибой, Румпеля разбудило странное чувство. Маг открыл глаза и огляделся.
«Надень капюшон», — зашелестело вокруг.
Румпель послушался. Привычным движением начертил руну, накинул худ и огляделся.
«Под ногами», — вновь послышался голос.
На земле подпрыгивал в нетерпенье маленький шерстяной клубок. Стоило взглядом за него зацепиться, как он понесся вперед, разматывая алую нить. Румпель поспешил следом. Путь оказался на удивление коротким, клубок исчез у огромного цветущего терна.
— Стой тут, — раздался мелодичный голос. – Зачем ты тревожишь покой Холмов?
Румпель нахмурился, вспоминая, где он мог его слышать.
— Я хочу понять, – сказал он наконец, — в моей голове много вопросов. Каждое утро я спрашиваю себя, отчего Кам так ненавидела меня, и каждый вечер засыпаю с мыслью, виноват ли мой отец в проклятье?
— Твои вопросы бесполезны так же, как удар палкой по воде. Спроси меня трижды и трижды я отвечу тебе, ничего не скрывая. Только прошу: думай, прежде чем размыкать губы.
Румпель нахмурился. Три вопроса это ничтожно мало. Как уместить в них весь ворох сомнений?
— Хорошо, раз ты готова, то скажи мне, как снять проклятье?
— Я-то готова говорить, – усмехнулась та, чье лицо он так и не разглядел под вуалью тумана. — Приготовься слушать, ибо эти слова произносятся в последний раз. Снимет проклятье любовь. Сильная, самоотверженная и крепкая. Та, которая не взирая на все. Та, которая ни за что и вопреки. Та, которой не будет важен титул, деньги, место и время. Та, которая сможет узнать и удержать. Та, которая не будет сомневаться, думать и взвешивать. Та, что своим напором снесет все запруды, разрушит все преграды и перевернет весь мир с ног на голову. Та, что сможет пробиться сквозь твой щит сомнений и нанесет удар в самое сердце. Скажи, принц Семи островов, ты готов к такой любви? Не оттолкнешь, не пройдешь мимо? Если нет, то и не ищи своей судьбы - ты не готов к ней. Не готов раскрыться, сделать шаг навстречу, поверить и протянуть руку. Ты сильный. Но достаточно ли, чтобы принять помощь? Я вижу, гроган сделал то, что не подвластно даже богам, но ты до сих пор не принял душой этот дар. Так сможешь ли ты идти дальше, зная, что спасет тебя та, кто заведомо слабее? Сумеешь ли найти силы взять то, что тебе дадут?
Румпель закрыл глаза, впитывая сказанное вместе с дурманящим ароматом колючей сливы. Слова манили, притягивали и одновременно жалили своей правдивостью.
—Но как мне ждать любви от женщины, если каждая, взглянувшая на меня, умирает?
— Глупый, глупый принц! Ты так ничего и не понял за эти годы. Сердцу глаза не нужны. Оно и так не слепо! А в проклятьях всегда действует буква, не дух! Оно сказано и неизменно. Всякая женщина, взглянув на тебя, умрет. Слушай и услышь, наконец: не всякая дочь - женщина, а то, что мертво, умереть не может. Не заставляй меня думать, что учителя плохо обучили тебя, а я зря потратила свое время.
Румпель попытался собрать все сказанное воедино, но из черепков кувшин не клеился.
— Спасибо тебе, всеведающая. Теперь скажи мне, что делать дальше? Как жить? Чего бояться и к чему стремиться? Что уготовано мне великими пряхами?
В ответ раздался звонкий смех.
— Эх, сколько лет прошло, наследник Семи островов, а ты все ждешь, что другие определят твой путь. Э-нет. Теперь ты свободен, а свобода – это великая ответственность. Ты ошибся, я не спакона, но знаю: норны редко ткут на заказ. Ты сам творишь свою судьбу, а они лишь запечатлевают результат. У тебя есть дар и обязательство, вспомни о них. Быть может, они и станут твоей опорой.
Туман рассеялся, а вместе с ним исчез и голос. Резко стало пусто и одиноко, хоть вой. Румпель лег на землю, вдохнул полной грудью пьянящий аромат и стал смотреть, как с неба падают белые лепестки отцветающего терна. Сыпятся на землю душистым снегом. Маг лежал, глядя на летний снегопад, пока вдали не послышался обеспокоенный голос Калдера.
— Нет, ну что за безобразие?! Тебя что, ночами тоже сторожить? Ты чего под терном разлегся? У костра не спится? О, смотри, колодец! – последнее было сказано с таким неподражаемым удивлением, что Румпель перекатился и поднялся на локтях, чтобы посмотреть, что там такого интересного нашел келпи. И действительно в пяти ярдах от тернового куста стоял колодец.
— Эге-ге-гей! – прокричал дух, опустив голову поглубже вниз, потом выпрямился и с каким-то обиженным выражением на лице пролепетал: — А у меня уздечка… то есть цепь с шеи соскользнула и вниз упала.
Румпель устало прикрыл глаза и поднялся. Начался новый день.
— Ты слышал всплеск воды? – Теперь уже две головы опустились в прохладную темноту колодца.
— Нет, если бы слышал, обернулся бы рыбой и прыгнул вслед.
— Ну все, друг, поздравляю, твоя цепь упала на самое дно. Скорее всего там живет троллиха, и она станет твоей хозяйкой и госпожой! – Румпель поднял голову, посмотрел на сникшего келпи и хрюкнул, пытаясь сдержать смех.
— Тебе все шутки! – водяной конь осуждающе посмотрел на друга. — А мне-то что делать? Может, ты спустишься вниз, а я тебя подстрахую.
— А почему не сам?
— Я высоты боюсь.
Румпель закатил глаза.
— Тут не высота, тут глубина. И это невероятное свинство второй раз
