— Хоть раз бы чего доброго сказал. — пробурчал Яромир, потуже завязывая пояс на штанах.
— А мне не пристало душой кривить. Аки есть, таки и молвлю. — старик, снова изрядно помрачневший, отпил из кружки. — Никто с проста на Ярило свадьбу справлять не станет. Тем более деревенские. Липень месяц на дворе! Значит всё неспроста! Плохой это день для гуляний, а люд и не понимает…
— Чего же ты тогда каждый круг этому Ярилу кланяться выходишь? — излишне нагло перебил старика Яромир.
— С огнём балуешь! — старик бросил на Яромира устрашающий взгляд. — Посох-то в углу стоит, дожидается. Не забывай. И моё это дело: кого чтить, а кого — нет, а тебе разуму ещё набираться и набираться!
Как Яромир усвоил из уроков старика, большинство божественных имен было позабыто уже вскоре после кончины великого Славомира Сварожича, которого принято считать последним из известных богов. В честь него даже первый людской город в Сварге назвали — Слав-город, из которого, пришедшие сюда из Иного мира Русичи, и начали разбредаться по всему свету.
Нечисть же, брошенная здесь Чернобогом после Великой Ассы, не хотела делить территорию с людьми и всячески пыталась им помешать, разоряя селения и нападая на зачастую беззащитных полеводов.
Но русский дух оказался силён и под защитой потомков Славомира — прозванных богатырями и обладающих нечеловеческой силой, люди смогли отвоевать значительную часть земель, а кровавые сечи за право главенства над Сваргой идут и по сей день.
Сам же старик зачастую называл себя «последним стражем Этого мира», но вспоминал про это в самых редких случаях и без особой за то гордости, что совсем ничего не говорило Яромиру.
Мало ли чего старому взбрендит…
Яромир достал из своего рундука охотничьи сапоги из бычьей кожи с жесткой подошвой.
Эту очень дорогую и редкую обувь он нашёл в лесу на охотнике, которому не посчастливилось попасться одной из последних волчьих стай, оставшихся в этих краях.
Яромир обмотал стопы холщовой тканью и с трудом натянул сапоги.
— Гой еси, отец, — он отвесил старику низкий поклон. — за меня не волнуйся. Не пропаду.
Старик лишь проводил его настороженным взглядом.
Яромир вышел в сени, наполнил питьевой водой бурдюк из зайца, заткнул за сапог охотничий нож и вышел на улицу.
Когда Яромир уже дошёл до калитки, его окликнул старик:
— Обожди, сын!
Старик вышел из избы и, опираясь на любимый резной дубовый посох, пошёл по направлению к Яромиру, неся в руках небольшой сверток.
— Ты аки на гулянья, да с пустыми руками собрался? Негоже к молодым да без подарка.
Яромир, впавший в лёгкий ступор, в замешательстве почесал затылок.
— Это же первая моя свадьба! На других мне как-то не довелось побывать. — ответил Яромир с явным уколом в сторону подхода старика к воспитанию, за что тот больно стукнул его по плечу посохом.
— Не ерничай! Всему тебя, бестолкового, учить нужно. Передашь это жениху. — старик протянул Яромиру сверток. — Смолвишь, оже это в дар им, от нас обоих. Еже снимать не будет, то принесет им удачу и долгих, спокойных лет, а может и убережёт…
Яромир взял довольно увесистый подарок и привязал его к поясу.
— И аки договаривались: на третий, абы воротился. — продолжил старик, пригрозив Яромиру пальцем. — И Яромир, раз уж ты один идешь, будь добр… абы мне за тебя краснеть не пришлось.
— Будь покоен отец. Тише воды, ниже травы. — с улыбкой ответил Яромир.
— И про зерно не забудь, оже на обратном пути забрать у старшины надо, и про точило!
— Не забуду отец. Я мигом.
Яромир ещё раз низко поклонился, закрыл за собой калитку на ворот и побрел в Три дуба, через густую чащу Темнолесья.
— Гой еси, сын мой. — отпустил старик ему вслед, опираясь на толстые березовые прясла ограды. — Ныне и присно, и от круга до круга.
Их подворье находилось в самой глубине Темнолесья, вдали от любопытных взглядов, и до деревни было треть дня пути. Яромир поднял голову и обратил внимание что солнце уже было близко к зениту. Он не хотел опоздать к началу выкупа невесты и, чтобы успеть, ему нужно было поторопиться. Поэтому юный богатырь перешел на бег, а за ним принялся гнаться целый рой громко жужжащих комаров, поднятых им из высокой травы.
Только Яромир выбежал на цветочную поляну, как за спиной послышался топот копыт. Яромир остановился перевести дыхание, как подбежал Траян и встал рядом.
Конь посмотрел на успевшего устать от жары Яромира и громко шлепая губами потряс головой. После чего толкнул богатыря в плечо и жестом показал на свою спину.
Предложил помощь.
Удивлению Яромира не было предела, так как ему всегда казалось, что Траян его, мягко сказать, недолюбливал. Но отказываться от помощи Яромир не стал и легким движением оседлал коня.
Траян громко заржал и пустился галопом в сторону Трёх дубов.
Глава 2: «Быть тебе сегодня дружином!»
Он притаился среди дубовой кроны, вцепившись крючковатыми острыми когтями в толстую ветку.
Отличное место, чтобы спрятаться от палящего солнца и оставаться при этом совершенно незримым для двуногих.
Не смотря на утомляющую жару, ветер приятно освежал, игриво гуляя по оперению.
В самый раз для охоты!
Да и от голода так скрутило желудок, что уже попросту не сиделось на месте.
Вчерашнего гада, с трудом вытащенного из мышиной норы на пшеничном поле, хватило только на вечер, а с утра так ничего путного и не попалось.
Нужно срочно раздобыть еды. Ему нужны силы! Конечно же для неё…
Ох…, она — большой, красивый клюв, широкие серо-бурые крылья. Мечта, а не птичка!
Она ждала его и, хорошенько отобедав, он обязательно полетит к ней.
Запах рыбы, разносимый ветром над поселением двуногих, вновь заставил желудок болезненно съёжиться.
Всё, выжидать больше нельзя…!
Зрачки сузились, и он стал внимательно следить за всем, что творится внизу, в поисках приличной добычи.
С этой высоты он видел всех. Его же — никто.
Двуногие сновали туда и сюда, громко кричали, стучали в кожу, натянутую на железо, и издавали разные звуки через полые палки.
Он не понаслышке знал, что такое железо.
Ещё птенцом двуногие пронзили им мать прямо на его глазах.
Он ненавидел двуногих…
Не только за то, что они жили в теплых деревянных норах, защищающих их от палящего солнца, дождя и снега.
Не только за то, что им доставалась самая лучшая еда, которой они делились со своими зверями.
Их он тоже ненавидел. Предатели звериного рода. Они бы отлично сгодились на обед…
Кстати, об обеде… Наконец-то нашлась подходящая добыча!
Мелкий зверь, охотник, с хвостом и усами, крался по деревянной ограде, в надежде схватить ничего не подозревающего голубя, жадно собирающего разбросанные по земле семена.
Глупые голуби… Их он тоже терпеть не мог, как не мог и позволить навредить собрату птице! Пускай даже помойной.
Взмах крыльями, стремительное пикирование вниз.
Мгновение и когти уже вцепились в шкурку зверька, оторвали от земли и понесли ввысь.
Как назло, помешали поганые, глазастые двуногие… Его заприметили!
Тут же снизу раздались встревоженные крики их самки, подхваченные многими другими, и в него полетели камни.
Один, что поострее, достиг цели, ударив под ребро.
От острой боли когти разжались сами собой, чудом спасённый зверёк полетел вниз, мягко приземлился на землю и стремглав скрылся в кустах.
Какая досадная, позорная неудача…!
Гнев и обида вырвались в протяжном крике. Он пронёсся над соломенными крышами и поспешил отлететь подальше от жилищ двуногих.
Вот, за что он их так люто ненавидел!
Верхние конечности, которые они называли — «руки», отростки, помогающие двуногим издалека пускать камни и палки с железом в него и его сородичей, оставаясь при этом вне досягаемости.
Для всех больших птиц считалось великой победой — убить двуногого.
