скрытую до поры складками маленькую лютню, которая издали смахивала на обыкновенную ложку, не такую, какой едят похлебку, а скорее на такую, которой эту похлебку разливают.
— Вот сильнейшее оружие, которым я владею, — невозмутимо сказала она. — И нет мне нужды в тех чарах, какие напускают деревенские ведьмы! Любая женщина сжалится над любым мужчиной, стоит только зазвучать этой лютне. Ты еще увидишь, как королева Мабилла стоит на коленях перед твоим внуком, умильно заглядывая ему в глаза!
— Мы завтра поедем по лавкам, — решила дама Берта. — Нужно снарядиться в дорогу должным образом. Я засажу всех девиц шить…
— А вот этого делать не нужно, госпожа! Все наряды тебе сошьют в столице и по новейшей придворной моде. Более того — придворные портные сделают тебе всё бесплатно, потому что захотят и в будущем получать заказы от бабки королевского мужа, отца новой королевы!
Любая другая женщина сказала бы это по меньшей мере с лукавой улыбкой, а Изора как будто вслух прочитала в амбарной книге, сколько овса и ячменя было выдано конюхам.
Дама Берта, впрочем, не обратила на такую странность внимания.
— Как ты всё отлично придумала, милочка! — обрадовалась будущая королевская прабабка. — Значит, уже завтра нам не мешало бы выехать в дорогу. Скажи-ка, а тайные снадобья внуку нужно будет принимать уже сейчас, или достаточно будет, ежели он в столице их отведает?
Изора задумалась, поглаживая нежнейшими пальчиками игрушечную лютню, слегка подергивая ноготками струнки.
— Я бы хотела посмотреть его в опочивальне, — сказала наконец колдунья. — И без рубахи.
— Чего же проще! Я велю слугам приготовить ему чан для купанья и свежую рубаху! — Дама Берта, вспомнив, видимо, шашни и плутни полувековой давности, захихикала. — Его искупают и переоденут, а ты сможешь сие созерцать!
Вдруг бабуля погрустнела.
— Сдается мне, что там особо любоваться нечем… — более чем горестно молвила она. — Бедненький мой внучек, как же его жестоко Судьба обделила!..
Изора продолжала пальчиками ласкать лютню, касаясь струн невесомо и заставляя их трепетать неслышно…
— Вот горе-то, вот горе! — запричитала дама Берта, вытирая слезы. — И личиком-то внучек не удался, и стан у него — как тростиночка жалкая, и бородка-то расти не желает! И хворенький он у нас, наследничек наш любезный! Право, своим бы здоровьем с ним поделилась, если бы сие…
Тут на ее уста легла холодная узкая рука.
— Молчи, госпожа. Этого довольно…
Дама Берта, сразу перестав хныкать, злобно уставилась на обнаглевшую колдунью.
И тут же увидела, что не одни они в помещении — рядом с Изорой стоит, держа ее за руку, некий муж в дымчатой сутане с капюшоном, сгорбленный, так что и лица не разглядеть, и явно бестелесный — ведь сквозь него смутно видны очертания большого камина и даже блеклое пламя в оном.
Дама Берта попятилась и села на низкую табуреточку.
— Вот оно, наше главное оружие, — ровным голосом сказала Изора.
И, отцепив от пояса, подала дымчатому монашку лютню.
Рука его, взявшая гриф, уже обрела плоть — и дымчатая прозрачность его сутаны тоже сгустилась, обозначились резкие тени складок, и лицо, окаймленное короткой бородкой, сделалось вроде бы зримым…
Он присел на другой табурет, напротив дамы Берты, прижав еще звучащую лютню к груди, прямо весь вокруг нее, крошечной, обвился и завернулся, и тронул струны, и запел негромким приятным голоском, да так, что дама Берта, особа, не склонная к нежным чувствам, немедленно возжелала встать, устремиться к монашку и прижать к груди голову вместе с капюшоном — если только она, голова, там и впрямь имелась.
— Вот точно так же растает сердце королевы Мабиллы. А прочее тебя, госпожа, пусть не волнует. Уж девчонка-то у них двоих непременно получится, — обнадежила Изора.
* * *
Ехать в столицу можно было по-разному. Через горный перевал путь лежал короткий, но связанный с неудобствами. Речной долиной добираться было дольше, да и переправляться через реку ниже по течению пришлось бы вброд, но других дорожных неурядиц не предвиделось. Мастер Жербер и тетка Туанетта разругались вконец, пока выбирали путь. Тетка Туанетта настаивала на ровной дорожке, пролегающей по красивой местности, где на каждом шагу — всевозможные харчевни. Поесть она любила. Мастер Жербер желал странствовать там, где его никто бы не видел, не слышал и не узнал.
— Да кто нас с тобой сейчас признает? — изумлялась тетка Туанетта. — Ты посмотри, на что я стала похожа! Да и ты сам тоже хорош!
В хижине отшельника зеркало имелось, да только то самое — магическое. Оно исправно показывало всё то, что было в прошлом, и, возможно, невольно сбило с толку отшельника — он видел себя таким, как полсотни лет назад. Таким, каким в глубине души хотел бы видеть…
Тетка Туанетта долго бы препиралась с мастером Жербером, если бы не догадалась сбегать к ручью с котелком и показать сварливому отшельнику его отражение в чистой воде.
Отшельник разрыдался.
С большим трудом тетка Туанетта уразумела — таким, постаревшим, покрывшимся морщинами, убогим и скрюченным, он вообще не желает показываться добрым людям на глаза.
И чесался-таки язык у повитухи назвать давнего приятеля бабой, да только знала она, что именно этого делать и не следует. Это было бы уж слишком жестоко — и она, вздохнув, позволила мастеру Жерберу уговорить себя на горное путешествие.
Владения сьера Элиаса простирались до самой септиманской границы — и сомнительной пользой от этого было постоянное присутствие контрабандистов с их заморскими товарами и странными похождениями. Но именно контрабандисты хорошо знали горные тропы, да еще, пожалуй, браконьеры — по милости дамы Эрмиссенды. Великая охотница время от времени обнаруживала, что в ее лесах порезвились мерзавцы и наглецы, метала громы и молнии, и те полтора десятка любителей оленины, чья совесть была нечиста, отсиживались в пастушьих хижинах на такой высоте, куда разъяренная дама Эрмиссенда со стражниками и глядеть-то боялись.
Именно поэтому тетка Туанетта решила присоединиться к каравану контрабандистов, которые за небольшие деньги охотно провели бы ее с мастером Жербером самыми короткими тропами, или нанять какого ни на есть браконьера. Она отправилась в село, где жило несколько семей, сделавших эти два промысла фамильными, и вернулась расстроенная. Как раз минувшей ночью мужчины были вызваны за ворота условным сигналом — и уж больше домой не вернулись.
Поэтому повитуха с отшельником решили ехать на свой страх и риск.
Они раздобыли двух выносливых ослов, собрали несложное свое имущество, тетка Туанетта оставила городской дом на маленькую Фадетту, отшельник привалил дверь хижины бревном и сверху припечатал заклятием — хотя тетка Туанетта, зная, что это недавно изобретенное заклятие,
