Существа внизу двигались, но не жили. Один за другим они подняли головы к трём волкам на холме. Последним взглянуло существо, которое раньше было Колючкой. Она была в шерсти, мехах и коже, а поверх одежды лежала изморозь, которая хрустела при движении и сверкала в лунном свете. Бледно-розовые сосульки свисали с кончиков её пальцев — десять длинных ножей из застывшей крови. В углублениях, где раньше были ее глаза, мерцал бледно-голубой свет, придавая её грубым чертам зловещую красоту, которой никогда не было при жизни.
Она меня видит.
Он пил всю дорогу через Узкое море.
Корабль был невелик, каюта Тириона еще меньше, а капитан запретил ему высовываться на палубу. Качка вызывала у него рвотные спазмы, а никудышная еда становилась еще отвратительнее, когда выходила наружу. Но зачем есть солонину, твердый сыр и хлеб, изъеденный червями, когда можно пить красное, кислое и очень крепкое вино? Правда, вином он тоже иногда блевал, но всегда можно было выпить еще.
— Мир наполнен вином, — бормотал он во тьме своей каюты. Его отец терпеть не мог пьяных, но что с того? Отец мертв. Он его убил. Стрела в живот, милорд! Только для вас. Если бы я только умел обращаться с арбалетом получше, непременно всадил бы стрелу в член, которым ты меня сделал, сраный ублюдок.
В трюме не было ни дня ни ночи. Тирион отмечал дни по появлению в каюте юнги с едой, к которой он не притрагивался. Мальчик неизменно приносил с собой щетку и ведро для уборки.
— Это дорнийское вино? — как-то спросил он мальчишку, вытаскивая пробку из меха. — Оно напоминает мне об одном змее, которого я знал. Забавный был парень, пока его не придавило горой.
Юнга не ответил. Он был довольно уродливым, хотя и куда привлекательнее, чем некий карлик с обрубком носа и шрамом от глаза до подбородка.
— Я тебя чем-то обидел? — спросил Тирион, пока мальчик прибирался. — Тебе приказали со мной не разговаривать? Или, может, какой-то карлик отпялил твою матушку? — Это тоже осталось без ответа. — Куда мы плывем? Ответь хотя бы на это. — Джейме что-то упоминал о Вольных Городах, но ни о каком конкретном не говорил. — В Браавос? Тирош? Мир? — Тирион предпочёл бы отправиться в Дорн. Мирцелла старше Томмена, и по дорнийским законам Железный Трон принадлежит ей. Я бы помог ей взойти на него, как предлагал Принц Оберин.
Но Оберин мертв, Григор Клиган превратил его голову в кровавое месиво своим железным кулаком. Станет ли Доран Мартелл даже думать о подобном, без поддержки Красного Змея за спиной? Скорее он закует меня в кандалы и отправит обратно к дражайшей сестрице. На Стене было бы безопаснее. Старый Медведь Мормонт говорил, что Ночному Дозору нужны люди вроде Тириона. Хотя Мормонта, возможно, уже нет в живых. Тогда новым Лордом Командующим вполне могли назначить Слинта. А этот сын мясника вряд ли позабудет, кому он обязан своей ссылкой на стену. Да и хочу ли я провести остаток своей жизни, поедая овсянку с солониной в компании воров и убийц? Не особенно, тем более, что остаток этот обещает быть недолгим. Уж Янос Слинт за этим проследит.
Юнга намочил щетку и принялся решительно оттирать пол.
— Ты когда-нибудь бывал в борделях Лисса? — осведомился карлик. — Может быть, это туда отправляются шлюхи? — Тирион не мог припомнить, как будет "шлюха" на валирийском, да и в любом случае было уже поздно: мальчик бросил щетку в ведро и удалился.
Вино затуманило мой разум. Он научился читать на высоком валирийском, еще сидя на коленях у своего мейстера, хотя то, на чем говорят в девяти Вольных Городах… это скорее уже не валирийский, а девять его диалектов, которые постепенно становились отдельными языками. Еще Тирион знал несколько слов на браавосском и немного болтал на мирийском. А благодаря одному наемнику, которого он знал еще в Утесе Кастерли, на тирошском он мог богохульствовать, обозвать человека мошенником и заказать кружку эля. В Дорне, по крайней мере, говорят на общем языке. Как и дорнийская пища и дорнийские законы, дорнийская речь имела привкус Ройна, но ее можно было понять. Да, Дорн это по мне. Он добрался до койки, хватаясь за эту мысль, словно ребенок за куклу.
Сон никогда не давался Тириону Ланнистеру легко. А на борту этого треклятого корабля и подавно, хотя время от времени он ухитрялся напиваться до такого состояния, что ему удавалось ненадолго отключиться. По крайней мере, ему не снились сны. За его недолгую жизнь их было предостаточно. И о таких глупостях вроде любви, правосудия, дружбы и славы. Как и снов, в которых он становился высоким. Все это было ему недоступно, теперь Тирион это понял. Одного он только не понял — куда отправляются шлюхи.
"Куда все шлюхи отправляются", таковы были последние слова его отца. Его последние слова, и какие слова. Арбалет тренькнул, лорд Тайвин осел назад, и Тирион Ланнистер оказался в темноте, ковыляющим бок о бок с Варисом. Должно быть, он каким-то чудом сумел спуститься по шахте на двести тридцать ступенек туда, где сияли оранжевые угли в глотке железного дракона. Он ничего этого не помнил. Только звук арбалетного выстрела и вонь отцовских потрохов. Даже умирая, он ухитрился меня обгадить.
Варис вел его сквозь туннели, но они не обмолвились и словом, пока не добрались до Черноводной, на которой Тирион одержал великую победу и оставил половину носа. Здесь карлик повернулся к евнуху и тоном, которым человек обычно сообщает о том, что он уколол палец, сказал:
— Я убил своего отца.
Мастер над шептунами был одет как нищенствующий брат: в побитый молью халат из грубой небеленой ткани с капюшоном, который скрывал его гладкие толстые щеки и круглую лысую голову.
— Вам не стоило подниматься по той лестнице, — вымолвил он с неодобрением.
"Куда все шлюхи отправляются". Тирион предупреждал отца не произносить этого слова. Если б я не выстрелил, он бы решил, что это все мои пустые угрозы. Он отобрал бы у меня арбалет, как когда-то отобрал Тишу. Он уже поднимался, когда я его убил.
— Шаю я тоже убил, — признался он Варису.
— Вы знали, кем она была.
— Знал. Но никогда не думал, кем окажется он.
Варис хихикнул:
— А теперь знаете.
Нужно было прикончить и евнуха тоже. Чуть больше крови на его руках, какая разница? Он не мог сказать, что тогда удержало его кинжал. Точно не благодарность. Варис спас его от палача, но только потому, что на него нажал Джейме. Джейме… нет, лучше о нем не думать.
