– Рассказывай, как все было, – сказал он ледяным тоном.
x 15 x
– Вот, значит, шел я к руднику. То было на рассвете. Смотрю, а там он, ну, мертвый. И весь такой, в кровище. Страшный, рот перекошенный, одежда на нем вся порватая, он еще и, простите, гиазиры, обмочился, как то у них, у мертвых, случается. Ну я его сразу узнал. Я ему частенько по поручению хозяина носил всякую снедь – сыр, молоко, а то, бывало, и свежатину. То есть не ему, а его кухарке. Я узнал, конечно. Ну там стрела у него в спине торчала. У нас вообще стрелы метят обычно, чтоб добычу на охоте делить проще было. А тут я посмотрел – стрела вроде бы ничья. Ну ладно, думаю, убили, значит время его пришло. И, думаю, пойду-ка я отсюда подобру-поздорову…
Пастух остановился, чтобы перевести дух. Эгин и Есмар переглянулись.
– Ну, и чего ж ты не пошел подобру-поздорову? Или не позвал кого, чтобы труп прибрать? – вставил Есмар.
– А оно мне надо было? А то вдруг бы еще на меня подумали, что это я, мол, его… Ну я пошел себе восвояси. А потом вдруг попутали меня нечистые, вспомнил, как мне кум говорил, что у этих, ну, у вас, таких как тайный советник, рука, если ее сварить в извести, а потом в полнолуние закопать на кладбище, а потом вырыть, становится золотой. Ну вот я и подумал. Зачем ему рука, она ж ему не пригодится, а мне бы не помешала. Ну вот я и взял.
– А сердце? Про сердце тебе кум ничего такого не говорил? – пряча улыбку, поинтересовался Эгин.
– Нет, сердце уже до меня кто-то того… Это не я… – пастух опустил глаза и стал теребить подол своей льняной куртки. – Я таким не занимаюсь, такими всеми делами. Ну, вы понимаете, о чем я.
– Мы понимаем, о чем ты, – подтвердил Эгин. – А кто такими делами у вас занимается?
– У нас, в Кедровой – точно никто. А у Багида Вакка, на Сером Холме – там почитай кто угодно, они такие там, гады… Ну это я точно не знаю кто.
– Ну так что – сварил ты руку или как? – с циничной улыбочкой спросил Есмар.
– Сварил, милостивый гиазир, каюсь. Не знал, ей же ей, что творю, Шилол меня наставил. Во всем винюсь.
– Закопал?
– Закопал, милостивый гиазир.
– И что, было в ней золото?
– Было бы золото, я б тут гнильем не кормился бы, – удрученно бросил пастух, указывая своим грязным, без ногтя, пальцем в останки завтрака напополам с глиняными черепками.
Высокомерный кобель Лога побрезговал пастушьей трапезой, хотя, как мог заметить Эгин за время, проведенное на «плавучем сортире», был большим охотником ловить и жрать корабельных крыс.
x 16 x
Эгин уже не сомневался в том, что плешивый смерд Круста Гутулана не убийца и убийцей быть не может. Будучи обычным эрм-саванном, он, возможно, уцепился бы за эту жертву и склонил бы мужика к признанию в убийстве. А потом расправился с ним по всей строгости закона, спихнул дело с плеч долой и пребывал бы в полной уверенности, что наказал опасного, хотя и глупого преступника. Но, побыв год назад три веселых недели в чине рах-саванна, а после получив головокружительное повышение в аррумы и пройдя Второе Посвящение, он стал смотреть на многие вещи иначе. Говоря проще – сильно поумнел.
Эгин верил даже пастушьим бредням насчет золотой руки, которую можно получить из офицерского мяса путем вываривания в извести. Офицеры Свода, являвшиеся на Медовый Берег в мундирах тайных советников, были для крестьян и пастухов Ваи посланцами из другого мира. Пугающего, величественного и сурового. Мира непонятных законов, страшных тайн и сверхчеловеческих возможностей.
Пастух лишь отрезал мертвому Гларту руку. Это преступление. И похитил Внешнюю Секиру рах-саванна. Это уже государственное преступление. И за него он сядет в голодную яму на неопределенный срок. Но это не тот преступник, который интересует Эгина. Увы.
x 17 x
Пастух был отправлен в яму под надзором Есмара, а Эгин пошел прямиком в Кедровую Усадьбу. Знакомиться с Крустом Гутуланом ему все равно придется и чем раньше он это сделает, тем лучше.
Он застал Круста в момент его хозяйского торжества. Стоя посреди двора, тот раздавал зуботычины нерадивым, похвальбу ретивым и наставлял остальных.
Дело в том, что Кедровая Усадьба находилась в состоянии войны уже не первый год. Воевали с Серым Холмом. Но если раньше угольки вражды и раздора лишь тлели, время от времени вспыхивая кровавым междуусобием, то теперь, как мог заметить Эгин, дело было поставлено на широкую ногу. Кедровая Усадьба напоминала скорее крепость, готовящуюся к дерзкой вылазке против неприятеля, чем обитель мирных пастухов, каковой ей было на роду написано быть в таком захолустье, как Медовый Берег.
Кто бы мог подумать, что в такой дыре могут кипеть такие бурные страсти? Пожалуй, такому мог бы позавидовать любой столичный драматург. Третьего дня, например, по уверениям Круста, люди Багида украли из пастушьей деревеньки трех незамужних девок, одна из которых была любовницей самого Круста и… во всеуслышание объявили, что те послужат платой за уведенный людьми Круста скот в пересчете одна девка на три барана. А оный скот вовсе не был уведен людьми Круста, а попросту заблудился и пропал в горах по нерадивости пастухов Багида, которые такие же пастухи, как Эгин игрец на харренской флейте. Да и все люди Багида отпетые сволочи, – уверял Эгина Круст, – потому что одним междуусобием да еще нечестной торговлей питаются.
– Что за торговля? – спросил Эгин просто так.
– Да медом они торгуют, этим проклятым медом! – махнул рукой Круст, краснорожий, с пышной бородой мужчина, сложение которого свидетельствовало, во-первых, о недюжинной физической силе, а, во-вторых, о страсти к верховой езде. Ноги его стояли колесом, а от его рубахи разило конским потом.
Оказалось, что Багид Вакк и его люди не пашут, не жнут и не пасут скота, питаясь лишь тем, что получают от торговли с Новым Ордосом. Именно за медом заходили в Ваю корабли. За ним – а более же не за чем. Ибо здешняя земля была столь же бесплодна, сколь и неприглядна.
– Но я не приметил там ни одной пасеки, хотя еще сегодня был у Серого Холма, – скептически заметил Эгин.
– Да какие там пасеки! Чтобы люди Вакка хоть пальцем пошевелили ради такого дела! – зло воскликнул Круст. – Они выменивают мед у горцев. Меняют мед на оружие. Меда по весу должно быть столько же, сколько стали в клинке. Ни больше, ни меньше. А этим горцам кроме оружия ничего не надобно.
– Значит, оружие они все-таки куют? – вступился за Багида Эгин.
Должностному лицу необходимо быть по возможности выше местных дрязг. Пусть Багид и Круст враждуют между собой, но власти Князя и Истины они должны подчиняться оба. Беспрекословно. Ибо оба они черви во прахе под стопой Князя и пред сиянием Истины.
