— Поздравляю, — сказал я без особой, впрочем, доброжелательности в голосе.
Сказать, что меня это известие обрадовало, не могу, но, во всяком случае, я не захлебнулся слезами от горя. С Людмилой нас уже года три связывали теплые дружеские отношения, частенько переходящие в горячие объятия. Возможно, это была любовь. Но полной уверенности не было ни у меня, ни у нее. И мы так долго проверяли с ней свои чувства, что они за это время успели повыдохнуться. А возраст Людмилы тем временем неуклонно приближался к двадцатипятилетнему рубежу, когда женщине волей-неволей приходится определяться. И этот невесть откуда взявшийся жених появился, надо признать, весьма кстати.
— Богат?
— Возможно. Но не это главное. Просто неопределенность семейного положения мешает моей карьере. К тому же ты непостоянен, Вадим. Позавчера тебя видели с Наташкой в казино, третьего дня ты развлекался с Веркой в стриптиз-баре. Мне это надоело.
— С Наташкой я встретился случайно. Верка была в баре с мужем, он недавно вернулся из командировки.
— Не смеши, — отмахнулась Людмила. — Муж у Верки не настолько щедр, и живет она на твои подачки. Тебя вечно окружают содержанки.
Справедливости ради следует заметить, что Людмила денег у меня никогда не брала и даже подарки принимала крайне неохотно. Подобное чистоплюйство меня всегда раздражало, тем более что деньги ко мне приходили легко и я всегда был рад ими поделиться с окружающими.
— Наташка институт заканчивает на твои деньги.
— Да какие там деньги, — махнул я рукой. — К тому же мне приятно чувствовать себя меценатом.
— Лучше бы дело себе подыскал достойное. Тебе уже скоро тридцать, а ты всё никак наиграться не можешь.
— Мне сегодня ночью как раз предложили работенку.
— Надеюсь, не киллера?
— Нет — царя. В одном тридевятом государстве, на острове Буяне, как раз сейчас пустует трон.
— Я так и знала, что тебе ничего путного не предложат. Слишком уж ты легкомысленный человек, Вадим.
— Ты меня недооцениваешь. Я атлант, маг и чародей.
— Не спорю, в постели ты действительно чародей, но жизнь требует наличия и иных качеств.
— Это намек?
— Я тебя умоляю, только не здесь и не сейчас. Давай для начала хотя бы поужинаем.
Ответ Людмилы меня удовлетворил. В ее глазах я был самым обычным шалопаем, даже разгильдяем, но уж никак не чародеем. Это меня успокоило. Честно говоря, мысленно я всё время возвращался к визиту почтенного Ширгайо. Вероятность того, что меня ночью посетил псих, была практически стопроцентной, но этот человек знал моего деда, знал мою мать и, очень может быть, знал моего отца. А если в шизофреническом бреду Сергея Васильевича было рациональное зерно? И вот по поводу этого рационального зерна его следовало бы расспросить. К сожалению, умные мысли часто приходят в головы людей с сильным запозданием, и я в этом ряду не исключение.
— Это твои знакомые? — спросила вдруг Людмила.
— Какие знакомые? — не понял я, занятый поиском свободного столика в набитом посетителями зале.
— Они смотрят на тебя так, словно ты им задолжал крупную сумму.
Сам я ничего подозрительного не заметил. Крупных и мелких сумм взаймы я ни у кого не брал, и смотреть на меня злыми глазами у моих знакомых вроде бы повода не было. Тем не менее я насторожился. Людмила очень наблюдательная женщина в отличие от меня. То есть я, конечно, способен заметить и оценить красивые женские ножки, но не спрашивайте меня, какого цвета юбка была на понравившейся мне попке. А вот Людмила может с полувзгляда запомнить не только лицо и внешность человека, но и то, как он одет. Причем ей безразлично, мужчина это или женщина.
— Вероятно, им не понравился некий шатен, который обнимал самую красивую блондинку на свете.
— Умение говорить комплименты — это, бесспорно, одно из твоих немногочисленных достоинств, Вадик.
Должен сказать, что Людмила на редкость эффектная женщина. Довольно высокого роста, с длинными ногами и умопомрачительными большими голубыми глазами. Естественно, в ресторане на нас обратили внимание, и мне пришлось не один раз хмурить брови, тем самым отражая бросаемые искоса в ее сторону взгляды. Охотников потанцевать с ней наверняка бы нашлось немало, если бы любезных джентльменов не отпугивало выражение моего лица, нельзя сказать, что зверского от природы, но в данном случае недовольного поползновениями конкурентов, никак не желающих усвоить одну довольно пошлую истину — кто девушку ужинает, тот ее и танцует.
Словом, мне самому пришлось вести Людмилу в круг, хотя я и не большой поклонник танцев, да и танцор никудышный. Единственное, чему я научился, так это не наступать дамам на ноги, чего они терпеть не могут.
Обнимать красивую женщину, думая при этом о чем-то постороннем, всегда было для меня неразрешимой задачей. К тому же царивший в зале полумрак располагал к интиму. Я должен был среагировать первым на появление этого человека, но не успел. Я не успел его даже разглядеть как следует. Он вынырнул из ниоткуда со вскинутой рукой. Людмила вскрикнула и заслонила меня от летящей смерти. То, что это именно смерть, я тоже понял слишком поздно. Непростительно поздно. Звука выстрела никто не слышал, и, может быть, поэтому незнакомцу, тенью мелькнувшему перед моими глазами, удалось беспрепятственно скрыться. Я не мог его преследовать, поскольку Людмила, то ли потерявшая сознание, то ли уже мертвая, повисла у меня на руках.
— Женщине плохо! — крикнул кто-то рядом.
И этот крик был услышан, во всяком случае, свет зажегся почти мгновенно. В поднявшейся суматохе я осматривал Людмилу, но ни следа от пули, ни крови на ее одежде я, к счастью, не обнаружил. В сознание она так и не пришла, но пульс прощупывался, и я вздохнул с некоторым облегчением. В конце концов, этот стрелок мне мог померещиться, а Людмила просто потеряла сознание от духоты. Я подхватил ее на руки и понес к машине. Была надежда, что на свежем воздухе она очнется, но увы. Мне не оставалось ничего другого, как везти ее в больницу.
Врачи поначалу констатировали обморок, ибо никаких следов насилия на ее теле они не обнаружили. К сожалению, все усилия медиков привести Людмилу в чувство оказались бесплодными.
— Ничего не понимаю, — развел руками толстый лысый дядька в белом халате, у которого я попытался выяснить подробности после двухчасовых блужданий по больничным коридорам. — Сердце в порядке, все органы в порядке, но мы никак не можем разбудить вашу спящую красавицу. Всё это слишком похоже на летаргический сон.
— Она не умрет? — спросил я дрогнувшим голосом.
— Типун вам на язык, молодой человек, — огрызнулся врач. — Вы можете объяснить, что с ней произошло?
