Князь Витовт пировал. Охота была изобильна, и чистые реки всякий день одаривали наместника великого княжества Литовского щедрым уловом. За столами, расставленными покоем, разухабисто предаваясь хмельному разгулу, сидели, а порой и возлежали бояре, витязи и гости, прибывшие ко двору из дальних земель. Во главе стола, привлекая всеобщие взоры, располагались Витовт с супругой и приглашенный на празднество, приласканный князем скиталец, изгнанный Тимуром, недавний хан Золотой Орды, Тохтамыш. Увидев вошедшего, князь остановил жестом очередную здравицу и спросил, возвращая поднятый кубок на столешницу:
— Тиун сказал, что ты — ритер высокого рода и прибыл сюда издалека по неотложному и чрезвычайно важному делу.
— Он сказал правду, — громыхнул рыцарь.
— Как звать тебя? Откуда ты родом и какая нужда привела тебя ко мне?
— Мишель Дюнуар, барон де Катенвиль из Катенвиля на Луаре.
— Стало быть, ты — франк?
— Франк. Но прибыл сюда из другой земли и по велению монарха куда более могущественного и мудрого, нежели безумный Карл.
— Вот как? Кто же послал тебя?
— Я прибыл из далеких, скрытых горами и безводными пустынями владений пресвитера Иоанна — императора Востока.
Князь Витовт приподнялся от неожиданности. Ему, как и любому властителю Европы, было хорошо известно, что где-то там, едва ли не у самой границы восхода, расположено огромное сильное царство, в котором некогда проповедовал апостол Фома, брат Спасителя, и в котором нынче правит таинственный мудрый правитель пресвитер Иоанн. Шептались, что ему известен секрет бессмертия, что слуги его могут летать по воздуху, что войско его бесчисленно и богатства несметны.
Не каждый день ко двору прибывают такие гости! Витовт перевел взгляд на Тохтамыша. Тот безмолвствовал. Он также слышал замечательные рассказы о неведомом царстве где-то за полноводным Индом. Но никто из его аскеров и беков не мог рассказать о нем ничего путного, кроме известных всем легенд.
— Предупрежу твой вопрос, князь, — резко, с напором продолжил Дюнуар. — Ты, верно, желаешь узнать, как я, франк, оказался при дворе Императора Востока?
Я был одним из тех, кто чудом избежал плена при Никополисе. Мне верилось, что смогу выручить друзей, которым повезло меньше, чем мне. Я тайно последовал за войском Баязида. Но моих боевых товарищей отправили кораблем в Персию. Я примкнул к каравану, идущему туда. Караван-баши охотно нанимают людей, не задающих лишних вопросов и умеющих владеть оружием. Когда же я наконец прибыл на место, то выяснил, что моих соратников там уже нет. По слухам, они отправились дальше на восток.
Странствуя с купцами, я наконец достиг цели. Те мои друзья, что еще оставались живы, были выкуплены мудрым пресвитером Иоанном. Его святейшее величество неизменно добр к единоверцам. Восхищенный могуществом и величием этого государя, я поступил к нему на службу. И вот я здесь, выполняю то, что повелел мой император.
— Говори же! — завороженный рассказом посланца, негромко сказал Витовт.
— Ты желаешь, чтобы я передал тебе слова пресвитера Иоанна здесь, при всех этих людях? Мой повелитель велел донести их лишь до твоего слуха…
Витовт обвел глазами изрядно протрезвевшие ряды соратников:
— Я верю всем и каждому из этих людей.
— Твое слово, — пожал плечами барон де Катенвиль, — я лишь посланец, исполняющий приказ.
Он отмахнул плащ, открыл висевшую на плече объемистую суму, достал нечто, завернутое в лоскут пурпурного шелка, подошел к столу и, водрузив сверток на столешницу, раскрыл его.
Взорам собравшихся открылся золотой, украшенный пластинами драгоценного электрона[4] княжий венец.
Князь побледнел. Несколько лет назад в кровавой схватке на Ворскле с полководцем Железного Хромца, Едигеем, этот символ власти был сбит копьем с его шлема. Витовт повернул корону: даже вмятина от удара красовалась там, где должна была быть.
— Тамерлан, покоряя земли к западу от Инда, послал сведущих людей с дарами пресвитеру Иоанну. Но сказано древними: «Бойтесь данайцев, и дары приносящих». К тому же мудрый Иоанн усмотрел в этом подарке злой подвох. Дескать, примите дары от Тамерлана, который отбирает короны и дарит их. Мой господин велел отвезти этот дар тому, кому он истинно принадлежит.
Витовт протянул руки к золотому венцу.
— Еще, — не давая опомниться, продолжил таинственный посол, — пресвитер Иоанн велел сказать, что если ты, наместник, и впрямь желаешь стать достойным королевского венца, как о том сказывают, а ты, хан Тохтамыш, вновь сесть на трон Золотой Орды, то мне, буде на то ваша воля, следует помочь вам своим опытом, умением и знаниями.
— Что же ты знаешь такого, что не известно нам? — процедил Тохтамыш, обиженный напоминанием о досадном фиаско.
— Многое. Весьма многое. Вот, скажем, сейчас Тамерлан стоит под стенами Адрианополя. Один из сыновей Баязида, воспользовавшись пленением отца, заперся там, объявил себя новым султаном и отказался принять власть самаркандского выскочки. Сейчас город в огне, а возле некогда мощных стен громоздится минарет, сложенный из несчитанных голов его жителей. Впрочем, самому Мехмету ибн Баязиду до этого дела нет. Он спешит в Венецию, где ему обещано укрытие.
— Это правда? — зачем-то уточнил Витовт.
— Чистейшая правда. Пошли гонцов, если не веришь. Но вскоре узнаешь о том и без гонцов. Молва о сожжении блестящего Адрианополя быстро долетит до твоих владений. Напомню, Витовт, всадники Тамерлана могут двигаться еще быстрее.
— Ты угрожаешь мне?
— Лишь напоминаю. И еще хочу передать тебе то, что было мне сказано пресвитером Иоанном, которому открыты страницы грядущего. Сейчас мятежный сын Баязида спешит в Венецию, и та откажется выдать его Тамерлану, и тогда Железный Хромец расправится не только с Жемчужиной Адриатики, но и с Вечным Римом, и пойдет дальше, неся смерть и разрушая все на своем пути. Лишь минареты из отрубленных голов и пепелища украсят его путь.
Но ты, Витовт, можешь помешать этому, так же, как и ты, хан Тохтамыш. Ибо ваши кони не менее быстры, чем кони Тамерлана, и в то время, когда он устремит свои взоры на Италию, вы можете ударить ему в тыл и сокрушить кровожадного старца.
— Да! Можем! — хлопнул ладонями о стол Тохтамыш. В черных зрачках его пылал огонь, и это вовсе не было отражением пламени факелов, освещающих залу.
— Если я сделаю это, — медленно, точно размышляя вслух, проговорил Витовт, — Рим, несомненно, объявит меня королем.
Последние слова его были заглушены шелестом выходящих из ножен мечей.
— Здравие королю Витовту! Здравие хану Тохтамышу! Смерть Хромцу!!!
