Но увидеть своими глазами красавицу-принцессу съезжались отовсюду. Не то что из Парижа, но даже из Тулузы. Анна и впрямь поражала взоры праздных зевак и благородных рыцарей, собравшихся на турнир, объявленный герцогом Жаном Бесстрашным. Тонкий стан ее был окутан драгоценными мехами, неведомые европейцам благовония наполняли воздух запахом жасмина и алого цветка, именуемого «гюль».
Она ступала по расстеленным для нее персидским коврам в легких сандалиях с загнутыми носами, и бургундские модницы, затаив дыхание, следили за каждым ее шагом. Модники и вовсе не знали, на что раньше смотреть: то ли на расшитые бисером туфли, то ли на тонкие лодыжки, если те случайно выглядывали из-под платья.
Герцог изощрялся, придумывая все новые празднества, чтобы потешить гостью, устраивал охоты и пиры в честь ее прекрасных глаз. Глаза и впрямь были прекрасны: почти черные, миндалевидной формы, с длинными, удивленно загнутыми ресницами. На тонком лице принцессы они казались просто огромными и притягивали, заставляя смотреть, не отрываясь, забывая обо всем. Пожалуй, единственной, кто, казалось, не был в восторге от приезда в Бургундию экзотической красавицы, была ее двоюродная сестра Мария. Со сдержанным раздражением она наблюдала за чересчур явными знаками внимания «милой кузине», которые, не скупясь, оказывал ее супруг. Но житейская мудрость подсказывала ей, что лучше не перечить воле своенравного мужа. Тем более что в ее пользу говорили груды счетов, ежедневно доставляемых в герцогскую резиденцию, да и Анна, с приветливой улыбкой принимавшая ухаживания, казалось, оставалась холодна и неприступна.
В эти дни Жан Бесстрашный устраивал рыцарский турнир. Знатоки называли герцога одним из фаворитов будущего состязания, и сам он надеялся блеснуть ратной сноровкой перед очами прекрасных дам. И потому с особым интересом оценивал всех приезжающих рыцарей. Облаченный в доспех Камдил не стал исключением из их числа.
— Вы приехали на турнир? — поинтересовался властитель Бургундии, глядя на широкоплечего воина в странном восточном одеянии поверх бесценного доспеха.
— Нет, ваше высочество, — склонил голову Вальдар.
— Вот как? А я было решил…
— Я прибыл с тем, чтобы передать вам, сударь, послание от моего господина, пресвитера Иоанна.
— Вы что же, — герцог удивленно поднял брови, — прибыли сюда от самого пресвитера Иоанна?
— Вот моя верительная грамота.
Приезжий рыцарь протянул герцогу пергамент с массивной вызолоченной печатью, подвешенной к свитку.
— Я — рыцарь кентурии личной охраны моего государя, хранитель сокольничьих покоев.
— Верхних мхов и трех мостов, — не замедлил дополнить Лис.
— Сергей, отстань. У меня дипломатический визит.
— Так я же как раз, как Бог в помощь.
— Что?
— Ну этот, понтобол.
— Надеюсь, ты сам понял, что сказал.
— Понтобол, в отличие от дискобола, кидает понты. У тебя это получается как-то неубедительно. Клюква не развесистая. Скучно, бабоньки. Запоминай, два раза повторять не буду. Потому шо сам не запомню. Генеральный протопроцессор архистратига Михаила, адмиральный секретарь сущего.
— Почему адмиральный?
— Потому шо «капитаноперворанговый» — длинно и кострубовато. А не хочешь — назовись просто: канцлер высочайшего магистрата культуры путей сообщения иностранных дел. Жестко. Шо вчерашний гамбургер.
— Лис, если я ему такое скажу, у герцога будет нервный срыв.
— Да ну. Куда он отсюда нервно сорвется? Кто ж ему даст! Ты, главное, проходки на банкет возьми.
— Погоди, дай ему дух перевести. У него пресвитер Иоанн в голове не укладывается.
— Для меня было бы честью принять участие в турнире, но мой государь полагает, что угроза, нависшая над всем христианским миром, столь велика, что недостойно рисковать жизнью и здоровьем на ристалище, когда каждый меч и копье нужны на поле битвы против общего врага.
Лицо герцога помрачнело.
— Не могу представить, что у меня и могущественного императора Востока есть общий враг.
— Я говорю о Тамерлане.
— У меня нет причин считать его врагом. Более того, он доблестно разгромил Баязида, причинившего мне и всему христианскому рыцарству немало бед. А враг моего врага, как известно, мой друг.
— У нас говорят: наводнение гасит пожар, но утонуть или сгореть — конец один.
— Вряд ли Железный Хромец пожелает лезть в наши леса и горы.
— Хромота не помешала ему дойти от Самарканда до Константинополя.
— Я направил к нему посольство с поздравлениями, изъявлениями дружеских чувств и богатыми дарами. Судя по тому, что о нем рассказывает восхитительнейшая принцесса Анна, он благосклонно примет мои дары.
— Благосклонно примет дары, — с усмешкой повторил Камдил. — Полагаю, вы отправили ему нечто ценное.
— Конечно. Ирландских скакунов, линялых соколов, серебряную посуду, золотые украшения с каменьями…
— Не сомневайтесь, он примет дары. Золото и серебро раздаст челяди и женам, ибо не почитает драгоценности достойными своего внимания, а вот хорошие кони и ловчие птицы придутся ему по нраву. Но, — Вальдар сделал паузу, — если бы существовала возможность повернуть время вспять, я бы настоятельно не рекомендовал вам делать такие подарки.
— Отчего же? — Герцог нахмурился.
— Не так давно Баязид, тогда еще бывший в зените славы и могущества, узнав о приближении Тамерлана, разослал посольства ко дворам европейских владык, предлагая им совместно выступить против Великого амира. Это было еще в те дни, когда султану только лишь донесли о приближении этого грозного полководца…
— Да, такое посольство однажды прибыло и в Дижон.
— И что вы ответили?
— Три года перед этим я провел в османском плену. Пусть же сарацинские шакалы будут счастливы уже тем, что я не велел казнить их, едва они оказались в моих землях.
— Ваше благородство всем известно, мой герцог. Примерно тот же ответ посланники султана получили и от прочих владык христианских земель. И это несмотря на клятву Баязида освободить земли по Дунаю, завоеванные после битвы у Никополиса и предлагаемую им щедрую награду каждому, пришедшему к нему на подмогу. Результат известен: Баязид сокрушен, и вся Европа в радостном порыве шлет дары его победителю.
— Что же с того? — недоуменно пожал плечами Жан Бесстрашный.
— Почти ничего, — криво усмехнулся Камдил. — Кроме разве что одного. Пленный Баязид, коварный и мстительный, как любой восточный деспот, склонил Тамерлана к совместному походу в Европу. Обилие же драгоценных подарков укрепило Железного Хромца в мысли, что земли, в которые лежит его путь, обильны и богаты. Так что отныне вам придется иметь дело не только с Баязидом, но и с Тамерланом.
