— Не должны поймать. Безоблыжный скоморох всегда выкрутится.
— Ох, недаром тебя Коло скоморохов гоняет…
— Думаешь, их скоморохи подобным не промышляют? Заблуждаешься. Вот Туровид, тот, говорят, ловчее всех. У великого князя прямо из казны куны черпает.
— Неужто? А князь о том ведает?
— Кто ж его знает. Может, и нет, раз такого возле себя держит. А может, и знает, — ведь с волхвами лучше не ссориться. Казна-то у Ярослава Владимирыча вельми богатая. Чай, от одного дармоеда не обеднеет. Закончив трапезу, скоморохи утерли рты рукавами.
— Решай. Идешь со мной?
— Добычу пополам?
— Ты ж учишься, а я — учу! Мне три части, тебе — одна.
— Не пойдет. Пополам — и мы вместе. Ежели ты не согласен, я отправляюсь искать Свирида.
— Серьезный подход…
Богдан ухмыльнулся и подмигнул Радиму:
— Согласен?
— По рукам!
Пока Радим копался в своем мешке, Богдан достал из котомки кулек, полный серебряных колечек и амулетов. Рассыпал их по столу и с глубокомысленным видом стал выбирать подходящие случаю.
— Это что за богатство?
— Походный набор оберегов. Думаю, что надеть.
— Немало. И все разные?
— Угу. Видишь, на каждом символы вытравлены? От этих знаков и сила. Здесь Ярило — коли его надеть, сразу облик помолодеет, морщины сгладятся, волосы распушатся. Тут Звезда путеводная — ввек с такой не заблудиться. А вот Полумесяц — хозяина от глаз чужих скрывает, неприметным делает.
— Ну да? А надень-ка!
— Надену. Именно с Полумесяцем, ибо видеть нас не должны. Так?
Богдан натянул колечко на безымянный палец. Радим пристально посмотрел на товарища.
— Что-то я тебя по-прежнему хорошо вижу. На тот ли палец надел?
— Это без разницы. А видишь, поскольку привык. Вот денек без меня проведи, а потом попробуй во дворе отыскать. А полной невидимости никто не обещал.
— Ладно. Хуже не будет. А это что за ожерелье?
Радим потрогал тоненькую бечевку, на которой висели три простеньких серых камушка, похожих на речную гальку.
— Это — говорящие камни.
— Надо же! И о чем они говорят?
— Не знаю, — Богдан пожал плечами. — С тех пор, как купил, ничего не говорили. Продавец молвил: ежели они пожелают сказать что, то алыми станут, как железо в горне.
— Забавно.
— Хочешь, возьми! Может, с тобой будут говорить? Радим осторожно надел на шею ожерелье. Камни цвете не изменились.
— Молчат.
— А ты поноси. Я-то их не использовал. Потом расскажешь, как оно — с камнями беседы беседовать.
— Ох, сомневаюсь, что заговорят… — ухмыльнулся Радим, но ожерелье не снял. Жизнь научила его тому, что на первый взгляд бесполезные вещи часто приносят пользу и спасают от невзгод.
На дворе царила ночь. Небо было затянуто облаками, поэтому тьма стояла непроглядная. Блеклый диск луны сиял где-то над вершинами ближнего леса. Звезд не было видно.
Одеваться в кафтаны скоморохи не стали. Лишняя одежда только сковывает движения. Холод слегка пощипывал тело, заставляя все время шевелиться. У Ра-дима в мешке оказалась очень полезная вещь — длинная пеньковая веревка с петлей на конце. Она предназначалась не для того (как предположил Богдан), чтоб повеситься в случае неудачи, а для проникновения на второй ярус терема. Радим забросил петлю на резной конек крыши со второй попытки. Влезть к темневшему наверху оконцу было для скомороха сущим пустяком. Аккуратно выдавив закрывавшую оконце слюду, Радим, будто змея, просочился внутрь палаты.
Богдан не отставал от учителя. Подъем по веревке в его исполнении получился не столь стремительным, зато в оконце он ввалился даже тише Радима. В темноте они угадывали только силуэты друг друга, поэтому Богдан нечаянно наступил Радиму на ногу.
— Тс-с!
Взмахами рук и толчками в бок Радим дал понять, что будет обшаривать палату вдоль левой стены, Богдану же отдает правую. Тот понял и мелкими шагами двинулся в глубь помещения. Практически сразу Богдан задел лавку, и та предательски скрипнула.
— Тс-с-с!
Радим наткнулся на большой, окованный железом короб и попытался разобраться с запором. Пойдя на дело один, он, пожалуй, был бы значительно спокойнее. Сейчас приходилось думать, как там Богдан, не готовится ли опрокинуть что-нибудь или рассыпать. Однако душу грел один резон, который, собственно, и сподвиг Радима на работу с напарником: вдвоем можно значительно больше унести.
Внезапно из-за двери палаты послышались шаги и негромкие голоса. Богданом овладела легкая паника.
— Радим! — зашептал он во тьму. — Сюда идут!
— Тс-с! Схоронись!
— Как?!
— Ляг! Затаись!
Сам Радим вжался в угол между коробом и стеной. Сердце в груди бешено колотилось, губы беззвучно шептали молитвы ко всем известным богам. Радим вспомнил даже Христа, чей талисман в виде крестика из боярышника до боли сжал ладонью. С церковниками у скомороха были старые счеты, но нынче, как говорится, не до жиру, быть бы живу.
Молитвы не помогли. Дверь с противным скрипом медленно отворилась, и в палате заиграли отблески света. Вошедших было двое, оба мужчины. Один держал в руке яркую восковую свечу. Радим с ужасом разглядел, что Богдан распластался по полу почти в центре палаты. Пока что его загораживал от вошедших угол печки, но, пройди они вглубь на пяток шагов, им открылась бы интересная картина.
К счастью, мужи задержались, затворяя дверь.
— Надо ему все сказать, — говоривший был хрипловат.
— Не вздумай! — ответил более молодой голос.
— Но Эйлив — наш друг. Кроме того, весть рано или поздно все равно дойдет.
— Пусть лучше поздно. Нашему князю нужно время, чтобы определиться.
Богдан сообразил, что затаился не совсем удачно, и стал медленно ползти к стене.
— Что там? — услышав шорох, остерегся один из вошедших.
— Мыши, должно быть.
Богдан втиснулся под скамью и затих.
— Ты же знаешь, я предан князю не меньше тебя. Когда удача отвернулась от нас в греческом походе, моя рука спасла молодого государя. Ты хочешь его именем оправдать собственные интересы. Так поступать негоже.
— Мой интерес тут один. Ладога — это врата в Новгород, пусть привратник во всем слушает господина. Сам знаешь, Эйливу это не нравится. Кликнет варягов, тогда бед не оберешься.
— Ох, не вовремя ее смерть.
— Наоборот. Долее ждать — более увязнуть. С Ладогой давно надо решать.
Вошедшие от двери не удалялись, говорили негромко, но взволнованно. Их лиц Радим разглядеть не мог, но, судя по разговору, — это были бояре, приближенные самого князя Владимира. Скоморох увидел две пары сафьяновых сапог, украшенных золоченой вышивкой и самоцветами. На том, что помоложе, сапожки были ярко-белыми с золотым змеем, опутывающим своим хвостом голенище. Хриплый боярин был обут в сапоги темно-красного цвета с узором в виде диковинных цветов. Радиму подумалось, что две пары великолепных сапог — недурная добыча. Однако разбой он считал делом недостойным, а кроме того, излишне опасным.
