Как выяснилось, никакой кузины Глориэтты никогда не существовало.
Алан? О, Алан вернулся. Но — не скоро. Очень, очень не скоро. Я его вчера повстречал, Милт, в бруклинском метро. Тощенький коротышка с оттопыренными ушами, все в той же спортивной рубашке и брюках, в которых он вышел из дому в то памятное воскресенье больше двадцати лет назад, с самой настоящей стрижкой 1950-х — сейчас такую никто уже и не носит. На него даже прохожие оглядывались.
Проблема в том, Милт, что ему по-прежнему семнадцать.
Нет, я точно знаю — никакой это не другой мальчишка. Он мне помахал, заулыбался от уха до уха — прямо-таки засиял от радости. А когда я вышел с ним вместе на его прежней остановке, он принялся расспрашивать меня про ребят из Центральной — как будто только неделя прошла или, может, один день. Я ему: да где тебя черти носили двадцать лет? А он молчит. Сказал лишь, что кое-что позабыл. Так что мы поднялись на пятый этаж в его старую квартиру — мы туда частенько после школы на пару часов заваливались, пока родители с работы не пришли. У него и ключ в кармане нашелся. Милт, там все было по-прежнему: газовый холодильник, незакрытые трубы под раковиной, летние чехлы для мебели, которыми никто давным-давно не пользуется, зимние шторы сняты, декоративная панель карниза занавешена; голый паркетный пол и старый линолеум на кухне. В ответ на все мои расспросы он только улыбался. Но меня он помнил: пару раз даже по имени назвал. Я говорю: «А как ты меня узнал?» — а он: «Узнал? Да ты ни капельки не изменился». Не изменился, господь милосердный. Я ему: «Слушай, Алан, а зачем ты вернулся?» А он усмехнулся — в точности как Сисси! — и говорит: «За „Некрономиконом“ безумного араба Абдула Альхазреда, за чем же еще?» Но я-то видел: он совсем другую книгу с собой взял. Выбрал именно то, что ему нужно: все полки в книжном шкафу у себя в спальне обшарил. Стены там и по сей день были обклеены транспарантами колледжа. Кстати, теперь-то я знаю, что это за книга: ты еще в прошлом году из нее по-быстрому сценарий хотел сваять, для того парня, который Эдгара По экранизировал, да только я сказал тебе, там сплошь спецэффекты да анимация — экзотические острова, чужие миры, да одни костюмы монстров чего стоят, — ну да, да, Г. Ф. Лавкрафт, «Сомнамбулический поиск Неведомого Кадата». После того Ал ни слова больше не произнес. Просто спустился со мной к выходу, через все пять лестничных пролетов, прошел вдоль квартала к ближайшей станции метро, и, разумеется, когда я сбежал по ступеням вниз, его там уже не было.
Его квартира? Да ты ее не найдешь. Когда я бегом кинулся назад, дом — и тот исчез. Более того, Милт, — исчезла и улица; этот адрес больше не существует; там теперь новая автострада.
Потому я тебе и позвонил. Господь милосердный, я должен был хоть кому-нибудь рассказать! Небось сейчас эти двое психов странствуют меж звезд, держа курс на Ултар, и Ут-Наргай, и Дилат-Лин…
Но только они ни разу не психи. Все так и было — на самом деле.
А если они не психи, тогда кто такие мы с тобой? Слепцы?
Я тебе больше скажу, Милт: встреча с Алом напомнила мне кое-что. То, что однажды сказала Сисси — еще до истории с «Моей ладьей», но после того, как мы подружились достаточно близко и я набрался храбрости спросить, а что помогло ей выйти из больницы. Вообще-то я как-то иначе задал вопрос, и ответила она не этими словами, но смысл был в следующем: куда бы она ни попадала, рано или поздно ей встречался истекающий кровью человек с ранами на ладонях и ступнях и говорил: «Сисси, возвращайся, ты там нужна; Сисси, возвращайся, ты там нужна». А я по дурости возьми да и ляпни: а этот парень был черным или белым? Сисси обожгла меня яростным взглядом, развернулась и ушла. Что до израненных ладоней и ступней — далеко ходить не надо, дабы понять, что это значит для воспитанной на библейских текстах девочки-христианки. Меня другое занимает: а суждено ли ей повстречать Его снова — там, в вышине, среди звезд? Если дела пойдут совсем скверно для власти черных, или женского равноправия, или хотя бы для тех, кто пишет бредовые книжки, ну, не знаю, а не материализуется ли вдруг «Моя ладья» над Таймс-сквером, или Гарлемом, или Восточным Нью-Йорком, с эфиопской королевой-воительницей на борту, и сэром Фрэнсисом Дрейком Копполино, и одному Господу известно каким оружием, творением утраченной науки с Атлантиды? Я, например, не удивлюсь. Честное слово, не удивлюсь. Уповаю лишь на то, что Он — или Он в представлении Сисси — решит, что пока все о’кей, так что наша парочка сможет спокойно продолжать свое путешествие по всем этим местам из книги Ал Копполино. И я от души надеюсь, что книга эта — длинная.
И все же, если бы мне только дали второй шанс…
Милт, никакая это не выдумка. Все произошло на самом деле. Вот, например, скажи, откуда бы ей знать имя Нофретари? Это ж египетская царица Нефертити, теперь мы все заучили, как правильно; но ей-то откуда знать истинное имя за десятки лет — в буквальном смысле десятки! — до всех прочих? А Саба? Вот еще одно подлинное название. А Бенин? В Центральной нам лекций по истории Африки не читали, во всяком случае, в 1952-м! А двулезвийный критский топор в Кноссе? Да, конечно, в старших классах школы мы все читали про Крит, но в учебниках по истории ни слова не говорилось ни про матриархат, ни про лабрис — так топор назывался. Милт, говорю тебе, в Манхэттене даже феминистическая книжная лавка есть, под названием…
Хорошо, как скажешь.
Да-да, конечно. Она была не чернокожей, а ярко-зеленой. Отличное телешоу получится. Сине-зеленая и в радужных разводах. Извини, Милти, я помню, что ты мой агент и здорово мне помогаешь, а за последнее время у меня мало что продается. Я, понимаешь ли, в чтение с головой ушел. Нет, тебе не понравится: экзистенциализм всякий, история, марксизм, кое-что про Восток…
Прости, Милт, но мы, писатели, и в самом деле время от времени в книжку утыкаемся. Водится за нами такая слабость. Я все пытаюсь копнуть поглубже, как Ал Копполино, только, может быть, несколько иначе.
О’кей, стало быть, тебе позарез нужен марсианин с планами вторжения на Землю, и вот он превращается в загорелую длинноволосую блондинку, так? Становится старшеклассницей в престижной школе в Вестчестере. И вот эта раскрасавица блондинка-марсианка должна просочиться во все местные организации — типа, тут и женские группы «роста сознания», и групповая терапия, и чирлидеры, и несовершеннолетние толкачи, — чтобы изучить земной менталитет. Ага. И конечно же, ему — точнее, ей! — предстоит соблазнить и директора, и тренера, и всех важных персон на кампусе — без этого никак; так что целый сериал получится, может, даже ситком. Стало быть, каждую неделю эта марсианка влюбляется в какого-нибудь землянина или пытается каким-то образом уничтожить Землю или что-нибудь взорвать, используя Центральную старшую школу в качестве базы. Смогу ли я из этого что-нибудь сваять? Еще бы нет! Классный сюжетец! Как раз в моем духе. Впихну туда все вышеперечисленное. Права была Сисси, что не взяла меня с собою: у меня ж вместо спинного хребта — вареные спагетти.
