— Без сомнений.
— Но правильно было бы дождаться Расцветания. Вы прибудете в Дордонию в самую стужу. — Она положила ладонь на свое плечо, сжав руку брата, и наконец взглянула на него.
Его рыжие волосы блестели в лучах солнца, а золотые доспехи были неподвижны, как и он сам. На его груди нанесенный на панцирь черный дракон извергал из пасти поток пламени.
— Правильно было бы не допустить раздробленности нашего прежде единого королевства. Остальное — лишь последствия. Лишнее время даст фору нашему противнику, мы не будем так рисковать.
— Драго, брат, пообещай мне, что сперва будешь говорить с Рогаром о том, чтобы он добровольно сдал Дастгард.
— Рогар не дипломат, сестра. Он скорее повесит меня в порту для устрашения моих же войск, чем бросится выслушивать. Ты же знаешь.
Ребенок у королевы на руках закапризничал и принялся махать ручками и ножками.
— Я могу пообещать, что не убью его. Если не будет он стоять до смерти.
— Он будет.
— Тогда прости. Клянусь тебе, мне нужен только трон. Не больше. Всем, кто умрет в этой войне, не было нужды стоять до последнего издыхания.
Они оба уставились на отряд рыцарей, подошедший к следующему подплывшему кораблю. Это было большое судно с тремя главными парусами и множеством маленьких. На носу красовалась исполинская морда дракона, сделанная из золота, а сам корабль был выкрашен в черный, как и все остальные, что сейчас дрейфовали в гавани.
— Антина, я пришел с новостями. Говорят, никого из членов Совета Тринадцати в Дастгарде не осталось в живых, кроме короля.
Рыжеволосый повелитель Творса почувствовал, как плечи королевы Дордонии напряглись, а ее дыхание стало еле уловимым.
— Сочувствую тебе. Я знаю, ты хорошо знала каждого из них.
Император некоторое время ожидал ответа, но его не последовало.
— Говорят, что это дело рук странника. Он сбежал из Башни Стихий и вернулся мстить за смерть принцессы. Если это правда, нам понадобятся дополнительные усилия, чтобы взять его живым. Не исключаю, что Сарвилл Кхолд лишился рассудка в свете последних событий. Но ничто не помешает мне узнать тайну Последнего Элемента.
— Я не уверена, что это медведь.
— Ты полагаешь, что сам король мог это сделать?
— Возможно.
— Признаюсь, меня тоже посещали подобные мысли. В любом случае сейчас не приходится надеяться на помощь и благоразумие Совета Тринадцати в переговорах.
Попугаи затрепыхались в клетке и принялись выкрикивать не похожие ни на один язык слова.
— Я назначаю тебя регентом государства на время всего моего отсутствия, — сказал Драго Уйлетан спустя некоторое время. — Нужные письма, подтверждающие мой указ, я уже разослал во все поселения в Творсе. Каждый наместник знает, кто ты, и будет служить императрице. Это Туамон. Помнишь его?
Королева сначала не отреагировала, а потом, словно испугавшись чего-то, резко обернулась. У двери стоял пожилой человек в широкой серой рясе, большим кулоном с головой дракона, висящим на шее и как будто еще больше тянущим и так сутулого старика к земле. Его темно-серая борода вилась до самого пояса, а сам он опирался на посох, который был покрыт корой березового дерева.
Старик стоял в комнате с самого начала их разговора, но был настолько бесшумен, что даже сейчас, завидев его, Антина посчитала гостя привидением.
— Госпожа, — протянул советник и преклонил голову.
— Он ухаживал за нами с самого детства, пока тебя не забрали в Дастгард, — продолжал Драго Уйлетан. — Со мной он до сих пор. Верный друг и мудрый советник. Он поможет тебе не изменить своим принципам под бременем власти во время моего отсутствия.
— Я помню вас, господин Туамон. — Королева поклонилась пожилому мужчине. — Кажется, вы вырастили не только нас с братом, но и нашего отца.
— И его отца я тоже застал в самой юности, госпожа. Я служу нашей великой империи с тех самых пор, как себя помню… — Он еще раз сделал попытку поклониться, но сейчас это было вовсе незаметно из-за его слишком скорого возвращения в исходную позу.
— Я рада, что вы составите мне компанию после отбытия брата. Хоть я и действительно плохо помню вас. Однако мне достаточно слова императора, чтобы начать доверять вам, господин Туамон.
— Благодарю, Ваше Величество. В таком случае я сейчас же перестану мешать семейной сцене изобиловать всеми прелестями и печалями расставания. А завтра ранним утром надеюсь застать вас в таком расположении духа, которое позволит нам приступить к решению насущных вопросов, исключающих отлагательство.
Старик медленно развернулся и, преодолевая ступеньку за ступенькой, короткими шагами покинул башню.
— Он поможет тебе править, — сказал император. — Его тело оставило все здоровье его уму. Не заботься о верности решений моего советника. Пусть империей правили на глазах Туамона разные люди, но за их распоряжениями так или иначе всегда стоял он.
Драго Уйлетан положил свою руку на голову уснувшего младенца.
— Он похож на тебя, сестра.
Королева устало улыбнулась в ответ.
— Когда он вырастет, мы отдадим ему трон Дастгарда, а может, и всей Дордонии. Пора прощаться, — произнес император, затем поцеловал сестру в лоб, прикоснулся губами к ребенку, взял со стола шлем и прикрыл за собой дверь.
***
Палатонес не опустел, отправив тысячи магов и рыцарей на войну с Дордонией. Однако женщин, стариков и детей на улицах стало превосходящее множество. Теперь толпы горожан собирались вечером на берегу и взглядами убегали по волнам вслед за своими отцами, мужьями, братьями и сыновьями.
Кто-то, стараясь быть бесшумным, горевал, всхлипывая в платок; кто-то гордо смотрел вдаль и ждал возвращения своего близкого, но уже прославленного великой битвой героя; другие и раньше ходили размышлять на берег, но теперь становились частью этой толпы, обреченной делить шум морского прибоя с кем-то еще.
Купцы, никогда не упускающие возможности воспользоваться большим столпотворением людей, эльфов и гномов, в кои-то веки не приставали к прохожим в порту. Они не тревожили тех, чьи сердца сейчас были беспокойны. Они становились ближе к воротам в город и молча ждали, когда их товары смогут быть полезными.
Каждый в городе понимал, что началась величайшая война, несущая в мир хаос, но и непременно осознавал, что находится на сильнейшей стороне, заведомо победившей всех своих врагов и несущей не менее великую славу империи. Кроме детей. Дети, не вникающие в происходящее, продолжали играть друг с другом на берегу, запинаться, падать, корчить физиономии, смеяться и кричать, тем самым вызывая улыбки на лицах своих матерей, бабушек и дедушек и просто прохожих.
Миновало несколько дней с тех пор, как корабли уплыли из гавани, и все эти дни Антина со своим ребенком совершенно одна, укутанная в плащ, спускалась к морю и становилась частью тех, кто неустанно смотрел в накатывающие на берег волны.
Ей нравилось в родном городе. Вернувшись домой, она словно вновь обрела себя. Тяжелые королевские решения давались легко и беспристрастно, живущие здесь расы были дружелюбны и пребывали в мире друг с другом, а за Могучей Стеной Палатонеса она чувствовала свой народ и себя в безопасности. Даже вкус у фруктов, которыми она, по обыкновению, заменяла свой ужин в Творсе, был совсем другим — насыщенным и приятным, а не черствым, которым она привыкла довольствоваться в Дастгарде.
Советник Туамон знал толк в правлении и в том, что значит быть советником. Антина не успевала еще и подумать о том, как она хочет поступить, как старец являл свою версию, которая чаще всего принималась королевой. Он умело распоряжался стражей, казной, добычей информации, принимал жалующихся горожан — одним словом, делал все, чтобы Антина могла проводить время со своим ребенком, не отвлекаясь на детали.
В очередной день она сидела на небольшом холмике, полностью заросшем короткой травой, уложив младенца рядом на покрывало и размышляя обо всем, что случилось с ней с самого дня отплытия из Дордонии.
