— Но после стольких лет… — услышал я его всхлипывание. — После стольких лет!..
А тот, что был с копьем, добавил:
— Да, после трех тысяч лет…
Природа и время
Перевод В. Гришечкина
Однажды зимней ночью по улицам Ковентри шагал ликующий дух. За ним, — сутулая, неряшливая, одетая в лохмотья, с лицом, какие бывают только у бродяг и бездомных, — хныча, всхлипывая и жалуясь, торопилась несчастная душа. Она все норовила схватить духа за рукав, и, отдуваясь на ходу, осыпала его упреками, но он продолжал шагать дальше и не останавливался.
Ночь была морозной, но, похоже, вовсе не холода страшилась душа, хотя и была она скверно одета; гораздо больше пугали ее трамваи, ужасные магазины и огни фабрик, от которых она то и дело шарахалась, раня ноги о камни мостовой.
А тот, кто шел впереди, казалось, ничего не замечал; ему было как будто все равно, жарко вокруг или холодно, тихо или шумно, трава у него под ногами или мостовая, словно только и забот было у него, что шагать да шагать.
Наконец душа нагнала его, схватила за локоть, и я услышал, как она заговорила печальным голосом, едва слышным за шумом уличного движения.
— Ты забыл меня, — жаловалась она. — Ты бросил меня здесь.
И широким жестом она указала вокруг, словно имела в виду не только Ковентри, но и все близкие и далекие города. А дух грубо приказал ей не отставать и добавил, что он ее вовсе не бросал. Но она продолжала причитать на ходу:
— Уже на мили вокруг не увидишь ни одной анемоны, мои леса вырублены, а города все растут. Мое дитя — Человек — несчастен, остальные мои дети умирают, а города продолжают расти, и ты забыл меня!
И тогда дух сердито повернулся к ней, едва не остановив свой бег, который начался, когда были созданы звезды.
— Разве я когда-нибудь забывал про тебя? — спросил он. — Разве когда-нибудь оставлял тебя? Не для тебя ли разрушил я Вавилон? Разве не исчезла Ниневия? Где Персеполис, который так тебе не нравился? Где Тир и Фарсис?* И ты утверждаешь, будто я о тебе забыл!
Но и это, похоже, нисколько не утешило душу. Я услышал, как она снова заговорила, с тоской глядя на своего спутника:
— Когда же мои дети снова увидят поля и траву?
— Скоро, скоро, — ответил дух, и оба замолчали. Потом дух зашагал прочь, душа повлеклась следом, и, когда он проходил мимо, все часы на башнях начинали бить.
Песня дрозда
Перевод В. Гришечкина
Когда поэт проходил мимо тернового куста, в ветвях запел дрозд.
— Как это у тебя получается? — спросил поэт, ибо он знал птичий язык.
— Все очень просто, — ответил дрозд. — Хотя, с другой стороны, случай поистине удивительный. Я придумал эту песню прошлой весной, вернее — она сама внезапно пришла ко мне. Все дело было в самой прекрасной самочке дрозда, какую когда-либо видел свет. Ее глаза были темнее, чем ночные озера, перья были чернее, чем сама ночь, и ничто не могло быть желтее ее клюва; летала же она быстрее молнии. Иными словами, она выделялась среди прочих самок буквально всем, и другой такой никогда не было. Я не осмеливался даже приблизиться к ней — так прекрасна она была. Но однажды прошлой весной, когда снова потеплело, — а до этого было холодно, мы питались оставшимися на ветвях ягодами, и все обстояло совершенно иначе, но настала весна, и опять стало тепло, — я размышлял о том, как она хороша и как чудесно, что мне довелось лицезреть ее — самую прекрасную самочку в мире, и в конце концов я раскрыл клюв, чтобы прокричать об этом; вот тогда ко мне и пришла песня, какой еще не бывало, и я, к счастью, сумел ее запомнить; ее-то я и пою сейчас. Но что самое поразительное, — и самое чудесное, что случилось со мной в тот волшебный день, — это то, что как только я запел, самая лучшая и самая прекрасная самочка в мире слетела ко мне и села совсем рядом на том же дереве. И более счастливого времени я не могу и припомнить.
Да, песня сложилась почти мгновенно, и когда я пел о…
Но мимо проходил старый бродяга с палкой, и дрозд улетел, а поэт рассказал страннику эту удивительную историю.
— Новая песня? — переспросил старик. — Как бы не так!.. Бог придумал ее много лет назад. Когда я был молод, ее пели все дрозды — вот тогда она была новой.
Вестники
Перевод Е. Джагиновой
Один человек, скитаясь около Парнаса и преследуя зайцев, услышал великих Муз.
«Передай наше послание в Золотой Город».
Так возвестили Музы.
Но человек сказал: «Они зовут не меня. Я не из тех, с кем говорят Музы».
И Музы обратились к нему по имени.
«Передай нашу весть, — сказали они, — в Золотой Город».
А человек потупил взор, ибо преследовал зайцев.
А Музы снова воззвали к нему.
И когда в долинах ли или на высоких утесах он вновь услышал Муз, он наконец приблизился к ним и выслушал их послание, хотя с радостью уступил бы эту честь другим людям, а сам продолжал бы преследовать быстроногих зайцев в прекрасных долинах.
И они вручили ему венок из лавров, вырезанных из изумрудов — так искусно, как только Музы способны это сделать. «По этому венку, — сказали они, — люди поймут, что ты — вестник Муз».
И тот человек отправился прочь и облачился в алые шелка, как подобает вестнику Муз. И вбежал он в ворота Золотого Города и провозгласил весть, и плащ развевался за его спиной. Безмолвно встретили его мудрецы и старейшины Золотого Города; скрестив ноги, сидели они перед своими домами и читали со свитков послание Муз, которое пришло к ним задолго до этого дня.
И юноша прокричал послание Муз.
И они поднялись и сказали: «Ты не посланник Муз. Они бы дали нам знать». И они забили его камнями до смерти.
А потом они запечатлели его послание на золоте; и в святые дни читали его в своих храмах.
Когда Музы успокоятся? Когда они устанут? Они вновь послали вестника в Золотой Город. И вручили ему посох из слоновой Кости с искусно вырезанными на нем самыми прекрасными сказаниями. Ведь только Музы могут так украсить посох. «По этому посоху, — напутствовали они, — люди узнают, что ты посланник Муз».
И он вошел в ворота Золотого Города с вестью для его жителей. И они снова выстроились на Золотой улице, прервав чтение послания, вырезанного на золоте. «Тот последний, что приходил, — сказали они, — принес венок из изумрудных лавров, какой под силу изготовить лишь Музам. Ты не посланник Муз».
И точно так же, как и предыдущего вестника, они забили его камнями. А потом вырезали его послание на золоте и поместили в свои храмы.
Когда Музы успокоятся? Когда они устанут? Даже после этого они снова прислали вестника к воротам Золотого Города. И по этому случаю он был увенчан золотым венком, что вручили ему великие Музы, венком из калужницы, желтой и нежной, и сделанной из чистого золота, и не кем иным, как Музами, и все же он был побит камнями в Золотом Городе. Но послание было получено, и что до этого Музам?
