Я печально слушала Рахиль и на душе скребли кошки.
— Ну, не печалься ты так, на тебе лица нет, — она отечески обняла меня за плечо, — хочешь пойдем в кафе, я тебя напою и накормлю чем-нибудь вкусненьким?
— Нет, спасибо. Все как-то не так. Капитану я нужна была, чтобы жить, чтобы он снова стал собой… А ему? Зачем я ему? "Чтобы сделать из тебя женщину" — слабая отмазка.
Рахиль посмотрела на гуляющих мимо голубей, хитро сощурив глаза. Она о чем-то думала, а я любовалась ее профилем, освещенным солнцем.
— Знаешь. Насколько я что-то понимаю в нем…, хотя понять в нем что-то априори невозможно. Он никогда не говорит правду. То есть он и не врет постоянно. Но он так смешивает правду и ложь, что не отличишь одно от другого. У меня было время узнать его поближе. И вот, что я тебе могу сказать. В его прошлом есть женщина, я не назову тебе ее имени, это не моя тайна, которая оставила в нем неизгладимый след. И еще… в первую очередь ему всегда нравились рыжие. Его на вашу сестру клинит, так что… Ты читала "Пигмалион"? Это про Максимуса.
Мужчины — творцы, им нравится то, из чего можно лепить. Ты — идеальный материал, ты доверчива, податлива, при этом в тебе есть стержень, ты не теряешь себя. Этим и привлекательна, не многие женщины могут позволить себе такую роскошь.
Рахиль потрясла меня за плечо.
— А ты можешь. При этом они сами не знаю под час, чего же хотят… А когда узнают… чаще всего не узнают. И счастливо живут, всю жизнь, заблуждаясь.
— Как будто женщины знают больше!
— Женщины знают еще меньше. Глине не надо думать, глине надо быть податливой и пластичной, и иметь достоинство и гордость подчиниться именно тому мужчине, который станет для нее хорошим мастером.
Мне пора, прости. Позвони обязательно профессору. Скажу сразу он будет против, но не слушай его, а слушай то, что внутри, — Рахиль уже шептала последние слова, мне казалось, что это ветер шелестит, а не говорит живой человек. Я закрыла глаза, чтобы лучше слышать, чтобы отрешится ото всего. Едва прохладные ее губы коснулись моих, а когда я открыла глаза, ее уже не было.
Во мне что-то вздохнуло и зашевелилось. Я расправила спину и задышала полной грудью, я знала, что теперь со мной случатся только нужные вещи, они и раньше со мной случались, просто я не давала себе труда замечать это.
"Постараемся быть благодарными за то, что имеем. Все, что нам встречается не просто так!" — зашептал ветер.
— Спасибо, Рахиль, — улыбнулась я, глядя как плывут над пустой дубовой аллеей облака и слушая, как шелестит песок под моими ногами, нежно вторя ветру.
Чувство счастья окутало меня пушистым покрывалом. Но у самого отеля я вдруг свернула к порту, мне не хотелось возвращаться и портить себе настроение видом хозяина. Я повернула в порт. Пройтись еще раз по доскам, послушать море, может оно что-то шепнет мне. Вот и все, что было нужно.
В порту гремели свои мероприятия фестиваля. Продавали разную диковинную рыбу, морячки и моряки много пили, играли в карты и кости. Конечно, нанимали и предлагали рабочую силу, а так же продавали корабли.
Среди гомона было приятно, но я в первые в жизни почувствовала себя не вместе с другими людьми. Я разделяла их чувства, но не была рядом, словно между нами лежала непреодолимая тонкая стенка из пластика или стекла. Это ощущение было новым и приятным. Может попробовать выстроить стенку между собой и Максимусом? Тогда он просто не может трепать мне нервы.
От самого порта отходил небольшой пирс, за ним брошенные бетонные плиты, образовывали мол. На одной из острых плит на самом краю мола сидела тонкая женская фигура. Я не сразу заметила ее. От нее веяло одиночеством. От вида этой одинокой фигурки сердце мое сжалось, и стеклянная стенка со звоном рассыпалась. А осколки ее заблестели морскими брызгами, летящими с мола.
Раз она туда забралась, значит, я и могу. Я оставила обувь на берегу и босиком вошла в воду. Добираться по бетонным плитам было трудно, все они заросли водорослями, скользкими, как масло. Пару раз я напоролась на медузу, пятку и колено жгло. Почти достигнув цели и узнав ее, я поскользнулась на плите и соскользнула в море. В полете я ударилась головой о плиту и на миг потеряла сознание. Только подавившись водой, я очнулась и быстро выбралась на поверхность. Я кашляла и задыхалась, голова болела, все болело и мутно было перед глазами.
— Аиша! Ты зачем здесь? — Мисхора вытянула меня на плиту.
— За тобой шла.
— Зачем? — через силу улыбнулась она.
— Я там на берегу чуть не скончалась от одиночества, когда тебя увидела.
— Это не повод рисковать своей жизнью, — отечески сказала она, — Но мне приятно.
— Прости меня, пожалуйста, — по-детски проскулила я, — Я понимаю, что это глупо вот так просить прощения, как будто взяла твое печенье.
— Оно… это печенье… никогда в сущности не было моим. Я сюда прихожу время от времени и смотрю на море, пытаюсь дождаться своего Капитана. Тот, что был с тобой лишь внешне мой, но не внутренне. Он был мне родным, а потом перестал. Мы не просто колесили по морям и океанам, по дорогам и весям, мы разошлись. Может быть, даже получилось так, что я придумала его себе, а он придумал меня. Только сидела и думала о том, что, возможно, меня и нет, я просто его выдумка, очень удачная, воплотившаяся выдумка. Так захотелось раствориться, стать призраком и болтаться между морем и небом. Встречать его корабль у причала и обнимать, чтобы внезапно ему в голову приходили воспоминания обо мне, а мне тогда было бы тепло.
Конечно, это все глупости. Но так не хочется верить, что моего Капитана больше нет, а может и не было никогда.
Я почувствовала, что могу уже и раствориться, когда вдруг услышала твой грандиозный бултых. Пришлось тебя вынимать.
— А он страдал, по вам и по Марии, — заметила я.
— Это, конечно, плохо, что он страдал. Вчера я еще была на тебя очень злой. А сегодня поняла… Если бы не ты, он бы до сих пор мучился бегал по кругу, а тут он вышел на свободу, на волю. И пусть он вышел не к моему порту, а к твоему. Что же… я могу только смириться с этим. Тем более, что ты то тоже на земле осталась, — в последних ее словах прозвучало торжество.
— Да, он уплыл один, — согласилась я, — Но кто знает, мне может быть повезет.
— Не повезло Марии, мне… ты думаешь, что тебе повезет? — ласково улыбнулась она. Мне показалось, что фраза должна была бы звучать с издевкой, я прислушалась, но поняла, что Мисхора искренне сочувствует моей и собственной наивности.
Я задумалась. Гул в голове мешал что-либо воспринимать и решать. По логике Мисхора была права, но все мое нутро упорно отрицало любую возможность того, что Капитан обманет меня.
