не слушались меня. Руки не слушались меня. А люди просто продолжали… идти мимо. Это несправедливо.
– Да, – отозвался Хьюго. – Несправедливо.
– Помогите мне. Помогите мне.
– Обещаю вам, что сделаю все, что смогу.
Алан кивнул, почти расслабившись.
– Хорошо. Нам нужно найти его. Я не знаю, где он живет, но если мы вернемся туда, я найду…
– Я же говорила тебе, – вступила в разговор Мэй. – Мы не можем вернуться. – Вид у нее был встревоженным. Уоллес гадал, что такого могло произойти по дороге в лавку, отчего она так нервничала. – Ты можешь идти только вперед.
Алану это не понравилось. Он смотрел на Мэй, обнажив зубы.
– Да, ты так сказала. Но давай предоставим решать боссу, а? Ты уже достаточно наговорила всякого. И мне это не понравилось. Ты не сказала того, что я хотел бы услышать.
Хьюго поднял чайник и стал наливать горячую воду в чашки на подносе. От кипятка шел пар. Хьюго, подняв бровь, посмотрел на Уоллеса и Нельсона. Нельсон помотал головой. Хьюго налил кипяток в три чашки и поставил чайник обратно на поднос.
– И что вы сделаете? – спросил он, доставая из банки листики чая и кладя по одному в каждую чашку. – Если сможете найти его? Если узнаете, где он?
Алан дернулся, нахмурив брови. Его руки сжались в кулаки.
– Я сделаю ему так же больно, как он сделал мне.
– Почему?
– Он это заслужил.
– И вам станет лучше от этого?
– Да.
– Око за око.
– Да.
– Этот чай называется кудин. Он не похож на все другие сорта чая, что есть у меня в лавке. Не припомню, когда в последний раз заваривал его. Он на любителя. Говорят, он обладает целебными свойствами, и многие верят в это.
– Я сказал вам, что не хочу чаю.
– Помню. А даже если бы и хотели, я не смог бы угостить им вас прямо сейчас. Он должен настояться. Хороший чай требует терпения. Он не имеет ничего общего с пакетиками с ниточками. Чай в пакетиках мимолетен. Вот он есть, а вот его нет. Чай вроде этого заставляет ценить усилия, которые вы приложили к тому, чтобы насладиться им. Чем дольше он настаивается, тем отчетливее его вкус.
– Часы, – сказал Алан. – Они стоят.
– Они остановились, чтобы дать нам столько времени, сколько потребуется. – Хьюго переставил чашку ближе к Алану. – Подождите еще немного, а потом попробуйте его и скажите мне, что вы о нем думаете.
По щеке Алана скатилась слеза.
– Вы не слушаете меня.
– Слушаю, – возразил Хьюго. – И внимательнее, чем вам кажется. Я никогда не пойму, что вы испытали в том переулке. Никто никогда не должен чувствовать себя таким одиноким.
– Вы не слушаете. – Алан повернулся к двери.
– Ты не можешь уйти, – сказала Мэй. Она сделала шаг к нему, но Хьюго остановил ее. Подожди, проговорил он одними губами. Она вздохнула, ее плечи поникли.
– Могу, – ответил Алан. – Вот она дверь.
– Если вы уйдете, – сказал Хьюго, то начнете распадаться на части – чем дальше, тем больше. За этими стенами находится мир живых, мир, к которому вы больше не принадлежите. И я очень сожалею по этому поводу, Алан. Я понимаю, что вы, возможно, не верите мне, но это действительно так. Я не стал бы лгать вам, особенно о чем-то столь важном для вас. Если вы уйдете, вам станет только хуже. Вы потеряете себя.
– Я уже потерял, – выпалил Алан.
– Нет. Вы все еще здесь. И вы все еще вы. И я могу помочь вам. Могу указать вам путь и помочь совершить переход.
Алан развернулся к нему:
– А если я не хочу никуда переходить?
– Захотите, – сказал Хьюго. – В конце концов захотите. Но спешить некуда. У нас есть время.
– Время, – эхом отозвался Алан. Он посмотрел на чашку с чаем. – Он готов?
– Да. – Хьюго, казалось, расслабился, но Уоллес все еще был настороже.
– И я смогу взять эту чашку?
– Сможете. Только осторожно. Она горячая.
Алан кивнул. Его рука, потянувшаяся к чашке, дрожала. Уоллес вернулся мыслями к тому, как это было с ним: запах мяты, лихорадочно работающий мозг, пытающийся найти выход из того положения, в котором он оказался. Уоллес знал, что с Аланом будет все то же самое.
Хьюго и Мэй ждали, когда Алан сделает первый глоток. И он сделал его с гримасой на лице.
Хьюго отпил из своей чашки.
Мэй тоже, и если даже ей не понравился вкус, она не показала этого.
– Я мертв, – сказал Алан, глядя в чашку и вертя ею. Чай выплеснулся на столик.
– Да, – подтвердил Хьюго.
– Меня убили.
– Да.
Хьюго поставил чашку на поднос. Потянулся. Сделал глубокий вдох и стал медленно выдыхать.
Алан взмахнул рукой и сбросил чайник со столика. Он упал на пол и разбился, чай вылился. Алан сделал шаг назад, тяжело дыша. Поднес руки к голове, сжал ее, согнулся и закричал. Уоллес никогда не слышал ничего подобного. Ему стало горячо, словно он обжегся чаем. Крик длился и длился. Лампочки в светильниках, ярко вспыхнув, погасли, и лавка погрузилась в темноту. Аполлон зарычал и встал впереди Нельсона и Уоллеса, шерсть у него на загривке встала дыбом, хвост торчал прямо, как палка.
Алан попытался перевернуть столики, стулья, все, до чего мог дотянуться. Стулья передвигались едва заметно, столики оставались на своих местах, и он разъярялся все сильнее и сильнее. Он пинал их, но это было бесполезно. Он метался по комнате, Аполлон рычал, когда он оказывался рядом. Уоллес быстро встал между Нельсоном и Аланом, но Алан игнорировал присутствующих, он, с горящими глазами, безрезультатно пытался изничтожить все вокруг.
Наконец он устал и согнулся пополам, его руки лежали на коленях, глаза были выпучены.
– Все это неправда. Все это неправда. Все это неправда.
Хьюго выступил вперед. Уоллес хотел было помешать ему, но Нельсон схватил его за руку и потянул назад.
– Не надо, – прошептал он ему на ухо. – Хьюго знает, что делает. Верь ему.
Хьюго, остановившись в паре футов от Алана, скорбно смотрел на него. Потом сел на корточки, Алан же опустился на колени и, упершись руками в пол, раскачивался взад-вперед.
– Это правда, – прошептал Хьюго. – Уверяю вас. И вы правы: это несправедливо. И так бывает всегда. Я не виню вас в том, что вы так думаете. Но если вы позволите мне, я сделаю все, что могу, чтобы доказать вам, что в этом мире есть вещи, о которых вы и не подозреваете.
Алан запрокинул голову к потолку. Он снова закричал, на его шее резко выступили жилы.
Казалось, это никогда не кончится.
* *
