* * *
— Не стану лукавить, — проворчал недовольно за его спиной отец, — будто бы мне не случалось видеть увальней и менее расторопных, но позволю себе заметить, что для виконта и воина нашего рода ты, Ярослав, возился со зверем непростительно долго. А ведь сколько раз говорено: что не столь опасен противник перед глазами, как тот, — который незнамо где прячется и выжидает твоей промашки, чтоб всадить клинок в незащищенную спину. И никогда нельзя терять на схватку времени больше, чем нужно для того, чтоб отразить нападение и ударить самому…
Несмотря на то, что воевода Шульга ростом не уступал лесному исполину, а в воинском доспехе и весил не меньше матерого зверя, шагов его Ярослав не расслышал. Когда хотел, отец умел двигаться столь бесшумно, словно скрипучего снега или сухих веток и вовсе не существовало.
— Но, — голос воеводы потеплел, — должен признать, Яр, ты все же неплохо справился. Тем более что до совершеннолетия, тебе еще почти два года. Уверен: вскоре моему сыну в воинском умении не будет равных. И не только в нашем маркграфстве, но и во всем Зелен-Логе. Молодец!
Как не напускал Ярослав на себя степенную сдержанность, а все-таки не удержался от счастливой улыбки. Похвала из уст воеводы дорогого стоила, — поскольку отец был из тех наставников, которые твердо убеждены, что лучше попенять умельцу, чем невзначай перехвалить неумеху, а после… оплакивать.
— Х-хе, — усмехнулся широко отец, присаживаясь рядом и подавая Ярославу затянутую в замшу флягу. — Глотни-ка матушкиного сбитня. Хорошо в чувство приводит… Видал, как Топтыгин драпанул? То-то же, знай наших!.. — и вдруг произнес с ноткой грусти в голосе. — Вот ты и вырос, сына… Возмужал… — и продолжил скороговоркой, словно пытаясь отделаться от неприятных мыслей. — Чем теперь думаешь заняться? Какие желания в первую очередь намерен осуществить?
Вместо ответа Ярослав неопределенно пожал плечами, не разрешая даже самому себе лишний раз вспомнить лицо любимой, но при этом не удержался и бросил быстрый взгляд за спину отца, вглубь леса.
— Что ж, — понял его по-своему князь-воевода. — Не могу сказать, что твое решение меня слишком удивило. Каждый мужчина в нашем роду хоть раз, да пытался преодолеть Бешеную Гряду. Вот только преуспеть в этом, до сих пор, никому не удавалось. Так отчего б и тебе не попытать счастья?.. Совет примешь?
— Конечно, отец, — Ярослав даже слегка зарделся. — Ведь от того, что я могу считать себя взрослым, ты же не перестал быть старше и мудрее меня…
— Важно, чтоб ты об этом не забывал позже, — буркнул сварливо Шульга, отчего-то пребывая нынче в сумрачном настрое. — А совет предельно прост: прежде чем соваться в дебри, дождись травостоя. Пара месяцев ничего не изменит, зато летом тебе легче будет. Проверенно.
— Да, я тоже об этом подумывал, — согласился Ярослав. — Раньше начала лета на Гряду соваться не стоит. Я тем временем, в Оплот съезжу… Может чего интересного у хранителей узнаю? Или какие упоминания о той стороне мира в библиотечных архивах смогу отыскать?
— Это вряд ли… — с сомнением помотал головой воевода. — Отговаривать, конечно, не стану. В таком деле каждый должен лично все от начала и до конца испытать и проверить, чтоб после не сомневаться: а все ли им было сделано как надобно. Но, ни на что важное особо не надейся. Во-первых, — искали и до тебя. А во-вторых, — что более верно: либо хранители давно уже все нашли сами и лучше перепрятали, подальше от любопытных глаз; либо — нет и никогда не было в Оплоте никаких упоминаний о таинственном Зеленом Клине.
— Откуда ж в нашем замке та старинная карта взялась, если за Бешеной Грядой нет ничего? — удивился Ярослав, незаметно втягиваясь в беседу на запретную ранее тему, спеша поделиться с отцом вызревшими в душе сомнениями и надеждами. — Кто-то ж ее нарисовал? Ведь не с пьяных глаз или в горячечном бреду, возник в голове древнего картографа целый мир. Да такой подробный и непротиворечивый? Тем более что все знают — по ту сторону гор не плещутся воды Океана… Так что ж там за земли? Неужто весь заселенный людьми мир состоит только из Зелен-Лога, Северных Островов и полупустынных степей за Проходом, тюрьмы Темна? Что-то слишком скупо для Создателя? — от избыточного волнения виконт даже привстал. — Или люди не столь уж ему милы и надобны, как принято считать?
— Не богохульствуй! — одернул разошедшегося парня отец. — Конечно, мир не обрывается за лесом. И о том нам ведомо не только из преданий или старинных рукописей. Но, после того как в мироздание вмешался безумец Темн, во многие места стало невозможно попасть и неизвестно, что там твориться. Остался ли еще кто в живых, или все окончательно подмяла под себя безлюдная пустыня? Ледяная, огненная, каменная или какая иная… А еще, я должен тебя предостеречь, Яр, что попытки разведать неведомое, никогда не приветствовалась хранителями. Не любят они, когда кто-то за горизонт заглянуть пытается…
— Я понял тебя, отец, — виконт зябко повел плечами и взглянул на суровое зимнее небо. — Зима и в самом деле плохое время для путешествий. Поговорим об этом летом…
— Мудрое решение, — кивнул отец. — Чаще поступай взвешено и можешь быть уверен, Творец поддержит тебя. Ибо ничто Ему так не мило, как разумность действий и хорошо исполненный долг.
* * *
Ярополк открыл глаза, и какое-то время неподвижно лежал, уставившись в темное полотно потолка. Странный и непонятный сон. Ведь лет тридцать прошло с того памятного разговора. Так почему же он приснился ему только сейчас? Нет, это неспроста. О чем-то напомнить или предупредить своего сына решил покойный уже отец. Но, о чем? Что еще помимо возможной войны с соседями грядет в Зелен-Лог и не дает покоя душе графа Шульги?
Бобруйский воевода тихо поднялся с ложа, чтобы не потревожить сладко спящую жену, прихватил с кресла мягкий плащ и вышел из опочивальни. Потом неторопливо, чтоб не спугнуть мысли и душевный настрой, прошел анфиладами и коридорами замка к северной башне и поднялся на смотровую площадку.
Тишина, звезды и ветер. Хорошая ночь, после такой, обычно, и день погожий. А значит, многое еще в крепости можно будет сделать.
Ярополк набросил плащ на плечи, запахнулся плотнее и даже поясом перехватил. Несмотря на летнее время, ночи в Бобруйске порой бывали довольно прохладные. Сказывалась близость Пролива, который иной раз пригонял откуда-то не только холодные воды, но и не растаявшие льдины.
Он постоял какое-то время посреди площадки, словно ожидая еще какого-то знака, но — так и не заметив ничего интересного или необычного, подошел к северному зубцу башни, облокотился на него и стал смотреть в сторону Пролива. Туда, где небесные звезды склонялись к воде, чтоб полюбоваться своим отражением. Туда, где лежали Острова, куда отплыл 'Бобер', и сейчас должны были находиться оба его сына.
