— Ну я этим гадам живым не дамся, — со всё тем же злым, мстительным чувством проговорил Эрд.
Дальше некоторое время шли в молчании, затем Перо шепнул:
— А, пожалуй, ты всё-таки прав. Ведь мы в такое место идём… Без оружия там делать нечего. А с твоим пистолетом…
— Пистолет — это защита от случайных уличных бандитов, но не от того, что ждёт нас в том подвале.
— А как ты всё-таки думаешь, что нас там ждёт.
— Я не больше твоего знаю, Перо. Но ведь ты тогда со мной был, так же как и понял: оно не с Нокта.
— А почему ты вообще так уверен, что оно там осталось? Может, и улетело тогда?
— Нет-нет, оно тогда не покидало пределов здания. Я уверен, что оно там.
И снова после значительной паузы Перо спросил:
— А тебе страшно?
— Врать не стану — страшно.
А ещё через несколько минут они достигли окраины своего района. Там, над обширным пустырём, возвышалось это жутковатое, заброшенное здание.
Некоторое время друзья смотрели, ждали, что из подъезда снова вырвется тот загадочный, тёмно-синий свет, но, если не считать отсветов от дальних пожарищ, других источников освещения не было.
И вот они пошли к этому дому.
К дому они подходили медленно; несколько раз даже бросались в выбоины — следы прошедших в этих местах боёв. И один раз это их спасло. Буквально в десятке метров над их головами пронёсся аэроцикл законников. Даже и луч прожектора на мгновенье их осветил. Возможно, законники их даже и заметили, но не придали этому большого значения. Ведь на улицах Аркополиса до сих пор гнило множество неубранных трупов, а лежащих на дне выбоины, скорчившиеся оборвыши действительно очень похожи были на трупы…
И вот Эрд и Перо добрались до дома. Остановились возле подъезда. Ничего там не было видно, непроглядная тьма сгущалась, казалась плотной, как уголь…
Перо прошептал:
— Чуешь, какой оттуда сыростью веет? И воздух — он такой затхлый…
Эрд достал фонарь, но Перо схватил его за руку.
— Ты чего? — спросил Эрд.
— Если ты включишь фонарь, то Оно нас точно заметит.
— Быть может, Оно нас уже заметило.
— Тем хуже… Ну да ладно. Раз пришли, так пойдём до конца.
Перо тоже достал фонарь, тоже его включил. Когда вошли в подъезд, их страх ещё усилился, и никуда от него невозможно было. Фонари высвечивали только незначительную часть стен, и стены эти были покрыты трещинами, выщерблеными и дырками от пуль.
В одном месте стена была густо залита чем-то тёмным, давно уже ссохшимся. Мысль о том, что это — кровь, придавала ещё большего напряжения в и без того нездоровую обстановку.
Медленно поднимались они по лестнице, и, когда достигли второго этажа, то увидели, что из выбитых окон пробиваются отсветы пожаров. Это позволило им выключить фонари.
Но вот Перо сделал неосторожное движение, наступил на железку, которая тут же перевернулась и упала на недавно пройденную лестничную площадку.
Сверху, с третьего этажа раздались шаги. Затем — чей то сиплый голос окрикнул:
— Э-эй, Дубзак, это ты?
Снизу, из квартиры с вышебленной дверью, мимо которой также недавно проходили друзья, прозвучал такой же сиплый, настороженный голос:
— Не, это не я!
— Ты опять заснул что ли?
— Не спал я, Хзатач! Ты чего?!
— В доме чужаки!
— Ты чего, Хзатач?! Ты меня так не пугай!..
Теперь шаги раздавались не только сверху, но и снизу. Перо быстро выгнулся от стены, глянул вниз, и тут же отдёрнулся, шепнул:
— С автоматом…
А сверху гремел, приближался голос:
— Э-эй, кто здесь?! Мы вас сейчас изрешетим, а потом поджарим и сожрём!
И ещё сразу несколько голосов — страшных, хриплых, и мужских и женских раздались сверху:
— Чего там разорались?!
— Кажись, к нам кто-то угодил! Ну, раз угодил — живым отсюда не выйдет…
Эрд кивнул на выломанную дверь лифта. За ней провисала чернота, но оба юноши знали, что на самом деле — там шахта.
— Туда что ли прыгать? — простонал Перо — глаза его округлились от ужаса.
— Это наш шанс спастись. Там должен быть тросс. За него хватайся.
— Может, нет там уже никакого тросса. Здесь же всё…
Эрд не дослушал своего друга. Ведь времени у них не оставалось. В любое мгновенье их могли заметить. Он сам первым прыгнул в черноту. Понимал, что раз здание разромлено, то и тросса там действительно могло не оказаться, и тогда он упадёт вниз, на какие-нибудь обломки, поломает кости, или шею свернёт.
И всё же он очень надеялся на то, что тросс окажется на месте, и выставил перед собой руки. Ему повезло — в этой черноте он не пролетел мимо тросса, а врезался в него, ударился лицом, расшиб в кровь губы, но и не заметил этого, намертво вцепился.
Очень хотелось окрикнуть своего друга, но он понимал, что любой звук может их выдать.
А Перо всё же решился — прыгнул. Он врезался в спину Эрда, со слепу вцепился в его шею, да так сильно, что едва не задушил. Впрочем, он быстро осознал свою ошибку, и сполз, тоже вцепился в тросс.
Шаги приближались, и вот остановились прямо напротив того места, где висели друзья. В проёме, на фоне тусклого багрового свечения увидели они две фигуру: одну массивную, накаченную, другую — щупленькую; но и у того и у другого имелись автоматы.
Массивный спросил у щуплого:
— Ну чего — никого не увидел?
— Не-а. А они, наверное, в шахту кинулись…
— Они же не самоубийцы.
— Может, он один был…
— Какая разница! Главное, что услыхал нас и от страха — туда рванул.
— Тогда б мы услыхали, как он шлёпнулся.
— Слышь, а что если это то… из подвала?
— Ты это чего, а?.. Ты меня так не не того… Я и так нервный, я вот тебя сейчас изрешечу…
— Но-но, разговорчики! Прежде чем ты на курок нажать успеешь, я в тебе пах отстрелю. Смотри-ка, куда мой автомат смотрит…
— Ты это, того — ты сам начал. Про подвал то зачем заговорил? Нет там ничего, ты понял!
Последнюю часть этой беседы Эрд и Перо уже не слышали. Дело в том, что всё это время они, цепляясь за тросс, спускались вниз.
И вот достигли дна шахты лифта. Отпустили тросс, отступили, вжались в стену. Так стояли, задрав головы, и ничего не видели, ничего не слышали. Они не решались включить фонарики.
От напряжения, от страха, сердца их бились очень часто, глаза были округлены. И всё казалось им, что из черноты тянется к ним нечто, и вот сейчас прикоснётся. Случись такое, и не смогли бы они сдержать вопля, который пронизал бы всё это здание.
Казалось им, что уже часы прошли, но на самом-то деле только пять минут минуло. И, наконец, Перо прошептал:
