Несмотря на хвастовство вдовы, выбор оружия был невелик, годилась разве что патронная длинноствольная винтовка, с которой воевали, пожалуй, ещё с французами. Да и то если есть к ней боеприпасы.
От мыслей об охоте отвлекла сначала ругань вотчинницы: невесты баловали и упустили одну бочку под откос, к тому же старую, дубовую и очень ценную. Двор вотчинной усадьбы не имел ни одной ровной площадки, и всё круглое каталось само собой. Бочка улетела куда–то к реке, и теперь неизвестно, разбилась о камни или уплыла. Ражный сходил вниз и принёс её, совершенно целую, заодно и глянул, куда сверглась глыба с крыльца: оказывается, почти перелетела речку и врезалась в галечный откос. От завтрака он отказался, поднялся в светлицу и снова взял винтовку, но скоро услышал, что баня вытопилась и пора идти. Вячеслав принял это на свой счёт, прихватил полотенце и стал спускаться по лестнице, однако был остановлен язвительным голосом вдовы:
— А ты–то куда?.. Впрочем, пойди, коли девки пустят! И по пути станцию заведи. А то у них темновато, не разглядишь прелестей…
Ражный запустил электростанцию и пошёл в сарай исполнять чисто мужскую бондарную обязанность — готовить бочки под вино, подбивать обручи, если иные рассохлись, или вовсе менять на другие.
Оказалось, баню истопили опять не для него. Когда невесты помылись и уже в белых холстяных сарафанах, скромных платочках явились в сарай, стало ясно, для чего требовалась стерильная чистота. По приставной лестнице девицы поднимались в чан, на его краю скидывали резиновые галоши, снимали матерчатые чуни и босыми ступали на закисающий виноград. В сарае без всякой экономии пылали электрические лампочки, и было натоплено не хуже, чем в бане, особенно под потолком, поэтому невесты скидывали бушлаты, оставаясь в одних сарафанчиках на голое тело, едва висящих на тонких бретельках. Однако бродили по чану с замиранием сердца и непроизвольным трепетом голосов, словно вступали в ледяную воду. Сёстры лишь слегка постанывали, сдерживая чувства, но смуглая Лела откровенно и даже с удовольствием повизгивала, молотя ногами переспелый, изливающийся соком виноград. Сразу видно, давильщица была с опытом.
—Смелей! — жизнерадостно и торжественно бодрила вотчинница. — И проворней! А то шкандыбаете, как хроменькие. Да подолы–то берегите! Замочишь подол–честь девичью потеряешь! Невесты о чём–то пошептались и зажали рты, сдерживая смех.
—Чего это вы развеселились? — насторожилась вдова. — Примета такая!
—Тётка Николая! — озаряя голубым пространство, заговорила самая смелая смуглянка. — А расскажи нам, как ты подол замочила?
Вячеслав наконец–то узнал, как зовут вотчинницу, и подивился переиначенному на монастырский лад мужскому имени.
—Если б только подол, — мечтательно и сдержанно проговорила та. — Меня Булыга по горло искупал… В другой разрасскажу. Топчите! Да волос не роняйте.
—А мы в платочках! — с серьёзным видом отпарировала Лела.
—У вас что, волосы только на головах растут? — спросила с намёком вдова, чем вызвала новый приступ веселья.
—А с меня пот капнул! — придуривалась смуглянка. — Вино испортится?
—От пота крепче будет, так что проливайте. Девичий пот, он что мирра, священный… И хватит языками чесать!
Ражный тем временем в другом углу возился с бочками. Дело оказалось нехитрым, за полчаса он подбил все обручи, один, ставший великоватым, заменил и уже поглядывал на дверь в предвкушении охоты, но вдова обнаружила брак. Её самая драгоценная бочка, что летала под откос, всё–таки ударилась где–то о камень, получила вмятину, и одна клёпка треснула поперёк.
Трещина была едва видима и вряд ли бы дала течь, но вотчинница велела аккуратно снять обручи, вынуть повреждённую и заменить, подобрав по размеру и изгибу точно такую же. Штабель старых, разобранных бочек лежал в углу, заботливо укрытый плёнкой.
Бондарничать ему ещё не приходилось, овладевал этим ремеслом по ходу дела и допустил ошибку: сняв верхние обручи, попробовал выбить лопнувшую клёпку, но та была заклинена нижними. Сбил один —не вытаскивается, немного ослабил второй и уже вытянул было злосчастную клёпку, как бочка внезапно рассыпалась и превратилась в кучу кривых досок.
—Ты что натворил, а? — как–то обрадованно возмутилась старуха. — У тебя откуда руки растут? Кто же так делает? Тоже мне, вотчинник…Вот теперь собирай. Да гляди клёпки не перепутай!
Спросить, как это делается, было нельзя! Это всё равно что выйти на ристалище и сразу сдаться сопернику, потому что не знаешь, как биться в кулачном зачине. Вячеслав разложил клёпки по одной вряд —хорошо, крышки не перепутались! — и принялся набирать их, фиксируя нижними верхним обручами. Вроде бы собрал на живую нитку, однако не заменил треснувшую, и когда пошёл подбирать подходящую из штабеля, бочка вновь сложилась в поленья для костра.
Тётка Николая это увидела и прихромала к нему в угол. Посмотрела, подняла одну тяжёлую клёпку, словно намереваясь стукнуть поголове.
—Ты что делаешь, отрок? — спросила с вызовом.
—Собираю бочку, — пробурчал Ражный.
—Ты мне вино портишь! — взвилась старуха. — Ты душу бочки в пыли возишь! Грязь заносишь. А нутро у бочки–это как матка, соображаешь? Там вино зачинается и вынашивается. И оттуда потом рождается. Ладно французы не понимают. Ты же не француз! Знаешь, что вино делает вином? Смотри сюда! Это называется винное семя, — и указала на широкую, пропитанную за многие годы вином тёмную полосу на ребре клёпки. — Сок забраживает от солнца. Это папино семя. А это–родовые материнские дрожжи. Им двести лет! Отсюда и сорт, и вкус, и букет. Что такое яйцеклетка, ты понимаешь? Поэтому моё вино не дурит голову! Моё вино веселит душу и проясняет разум!
После такой научной выволочки Ражный переложил все клёпки с каменного булыжного пола на верстак и даже внутренне развеселился от блестящей старухиной лекции по виноделию. Прочитанной, кстати, не только для него —девицы в чане восхищённо прислушивались.
Между тем они промесили верхний слой винограда и утопали уже до середины икр, приподнимая подолы до колена. Как–то незаметно первое смущение слетело, и они уже веселились, разгуливая по чану и изображая цапель или журавлей. Правда, ноги были розовыми от сока, как у гусынь. Ражный перебрал целую кучу клёпок от старых бочек, прежде чем нашёл подходящую, и вновь принялся за сборку. На сей раз он вставил вовнутрь железный обруч, чтоб удерживать клёпки, и почти собрал. И вдова отлично видела, как он исхитрился, но молчала, пока он не начал вставлять верхнюю крышку.
—Ты что, совсем бестолковый? — злорадно спросила она, косясь на невест, чтоб оценили её старания по унижению жениха. — Как обруч станешь доставать? Внутри оставишь? А что с вином будет, коль железо попадёт? Вынуть обруч из пузатой бочки, не разобрав её, оказалось не возможно, впрочем, как и согнуть его. Вячеслав встал возле, как витязь на распутье.
