не быстро. И так уж вышло, что у меня есть тоже свиток с заклинанием ступени Зрелости — заклинанием Незримого Разложения, способным развеять любые чары и проклятия, которые посильны для нынешних магов Ваану.
Оррик поглядел Геси в глаза. В лунном свете лицо чародейки казалось не теплее погребальной маски. И раскрашено оно было не хуже. Оррику сперва казалось, что её макияж должен был придать ей вид грозной и устрашающей чернокнижницы, но кто знает, может на самом деле это считалось местным эталоном красоты — всё-таки возможности пообщаться с женщинами положением выше танцовщиц и служанок, чтобы ознакомиться с нынешней модой Ваану у Оррика не было. Но ради кого ей было модничать — не ради же своей марионетки Энгура? Пусть она и пользовалась им в постели, достаточно энергично, чтобы можно было услышать из шатра Мелама…
Почувствовав, что вызванная его размышлениями пауза сейчас станет подозрительной, Оррик спросил, более заинтересованный тем как чернокнижница ответит, чем конкретным содержанием её слов:
— Столько усилий и расходов. Неужто клад Зеша никак невозможно поделить по-честному?
— Значит Мелам ничего тебе не сказал? Хм. Он полагает, в своём самодовольстве, будто мне почти ничего не известно о наставнике Зеше. Но он неправ. Я знаю, что именно сокрыто в гробнице. Наставник Зеш не просто тренировал магов Ваану. Большую часть жизни, он мечтал найти способ, упрощающий возвышение до ступени Зрелости. Главнейшим предметом его исследований было то, что мы называем Эликсиром Мудрости. В малой концентрации эта жидкость служит основой для зелий, временно обостряющих ум, позволяющих лучше замечать неочевидные детали, распознавать связи и закономерности. В высокой она становится ядом, несущим безумие и смерть. Зеш считал, что если вредоносное действие удастся ослабить, то Эликсир вместо безумия будет приносить перманентную перестройку мозга, открывающую достойному путь к Зрелости.
Геси на миг задумалась, прежде чем продолжить:
— Если изложить длинную историю из старой хроники вкратце: сперва подход Зеша принёс ему славу и царскую милость, но потом он потерял и славу, и милость, и едва не потерял даже собственную голову. Синтез улучшенного Эликсира Мудрости по его формуле оказался требующим легендарных ингредиентов, вроде астрального льда, восполнить запас которых в то время было уже невозможно. Записано, что всего Зеш сумел сделать лишь шесть порций. Три он отдал покровителям, две — самым многообещающим ученикам. Где же быть шестой, как не в его гробнице? Эликсир Мудрости, как и большинство настоящих волшебных эликсиров, почти не разлагается. В обычных условиях он может сохранять полезные свойства эпохами. Думаю, ты уже понял, почему нам с Меламом не поделить этот клад?
Оррик поднял палец:
— Одна порция не поднимет на Зрелость двоих. Все прочие сокровища, которые там могут быть — мусор, рядом с шансом на новую ступень.
Геси кивнула в ответ:
— Верно. Мелам, я полагаю, уже обговаривал с тобой, как убить меня и Энгура?
Оррик лишь хмыкнул.
— Ты, конечно, можешь поступить по уговору с Меламом и сегодня же выдать ему нашу беседу. Я, всё-таки, никак не могу гарантировать тебе своей честности. Но подумай сам — стоит ли верить человеку, который столько от тебя скрывает?
— Можно подумать, что ты не скрываешь большой секрет. — подумал Оррик, хотя лицо его оставалось непроницаемым. — Ставлю десять к одному, что скрываешь. Даже если рассмотреть одни лишь твои слова… Впрочем, это не значит, что Мелам не намерен от меня избавиться. Подъём на ступень Зрелости… Это, может, сделает его соперником самому проклятому наместнику его богомерзкого города, подъём на Зрелость всякий чернокнижник пожелает хранить в тайне, такой тайне, которую и по неведенью никто не мог бы выдать…
Чужестранец среди чернокнижников, часть 5
Мелам называл блуждающее пятидневье Выпадения, которое астрологи вычисляли заново каждый год, временем когда «привычные законы и барьеры нашего мира ослабевают». Оррик, как верующий и образованный восьмибожник, смотрел на это несколько иначе. Выпадающие дни были промежутком времени вне восьми месяцев, не находящимся под покровительством ни одного из Восьми Небесных Богов. Само существование этих дней было признаком повреждения мира и меткой Хаоса, скачущей по календарю, нарушая его установленный порядок. Естественно, Выпадение было временем нечисти и чёрной магии, идеальным моментом для призывания злых духов и приведения в действие губительных проклятий. И разрушения. Так что, отвлекаясь от теории, с практической точки зрения мысль о том, что разрушать древнее заклинание лучше в эти дни показалось Оррику достаточно естественной.
Естественным было и то, что эффект Выпадения нарастал ночью, особенно в часы истинного мрака, когда блуждающей луны, светила Изначальной Чародейки, не было в небе, а, значит, ни один из Небесных Богов не глядел на мир. Эффект Выпадения считался наибольшим, когда оно совпадало с новолунием — но этом году они разошлись на два дня. Так что Мелам и Геси подождали, пока тонкий месяц уберётся с ясного неба, а потом ещё до полуночи, на всякий случай, хотя это вряд ли имело значение.
Пока Мелам дожидался нужного часа сидя на корточках при тусклом свете маленького свет-камня и погрузившись то ли в свои мысли, то ли в транс, Оррик успел перепроверить всё оружие, аккуратно зарядить оставшийся пистолет и ещё раз тщательно обдумать все варианты действий. К тому времени, как чернокнижник вернулся к реальности и позвал его за собой, Оррик уже знал, что будет делать.
Свет-камни, которые слуги Мелама держали на длинных бронзовых цепочках были побольше и поярче камня в светильнике их господина, но мрак внешнего зала гробницы разгоняли с трудом — при одном приближении к чёрному проходу вовнутрь их ровный свет начинал дрожать, как если бы они были свечами на ветру. Гранитные стены зала, когда-то ровно отполированные, но покрывшиеся со временем уродливыми подтёками и отложениями, оставались частично скрытыми во тьме. Тошнотворный запах чудовищного стража по большей части выветрился, иначе тут было бы сложно дышать даже дваждырождённым, но его сохранилось достаточно, чтобы дополнить общую атмосферу логова зла и разложения.
Впрочем, Оррик, похоже, был тут единственным, у кого желудок подступал к горлу. Чернокнижники так вообще еле скрывали нетерпение, словно дети за праздничным столом.
— Главное ударить развеивающими чарами одновременно. — напомнил Мелам. — Давай по моему счёту. Три… два… один…
— Незримое иссушение!
