– Орлы! — закричал он. — Орлы летят!
Глаза Бильбо редко его обманывали. Орлы летели по ветру, строй за строем — великое воинство со всех горных гнездовий севера.
– Орлы! Орлы! — кричал Бильбо, приплясывая и размахивая руками.
Эльфы, хоть и не видели его, услышали голос и подхватили. Эхо прокатилось в теснине. Многие в изумлении подняли головы, хотя орлов было видно только с самого гребня.
– Орлы! — еще раз воскликнул Бильбо, но тут брошенный сверху камень ударил его по шлему.
Когда Бильбо очнулся, то никого рядом не обнаружил. Он лежал на плоских камнях Воронова утеса, один-одинешенек. Солнце стояло в зените, день был холодный и ясный. Бильбо промерз до костей, его била дрожь, но голова горела огнем.
– Хотелось бы знать, что тут произошло, — пробормотал он. — По крайней мере, я пока не в числе павших героев, хотя, полагаю, за этим дело не станет!
Он со стоном сел и, посмотрев вниз, не увидел в долине живых гоблинов. Постепенно в голове немного прояснилось, и хоббит различил эльфов, которые бродили между камней. Он протер глаза. Вроде бы в долине по-прежнему стоял лагерь, а у ворот происходило какое-то движение. Если глаза его не обманывали, гномы деловито разбирали стену. Однако повсюду стояла мертвая тишина, ни слышалось ни песен, ни голосов; казалось, сам воздух пропитан скорбью. «Значит, все-таки победа, — подумал Бильбо, ощупывая ноющую голову, — но до чего же безрадостная!».
Внезапно на тропе показался человек.
– Эй, там! — слабым голосом позвал Бильбо. — Эй! Какие новости?
– Чей это голос из-за камней? — Человек остановился и стал вглядываться туда, где сидел хоббит.
Тут Бильбо вспомнил про кольцо! «Чтоб мне! Выходит, у невидимости есть оборотная сторона, иначе, думается, я провел бы эту ночь в тепле и уюте».
– Это я, Бильбо Бэггинс, спутник Торина! — крикнул он, поспешно снимая кольцо.
– Хорошо, что я тебя нашел, — проговорил человек, подходя ближе. — Ты нужен, и тебя давно ищут. Если б волшебник Гандальф не сказал, что последний раз слышал твой голос на этом месте, тебя бы сочли мертвым. Меня отправили поискать в последний раз. Ты ранен?
– Кажется, получил камнем по голове, — ответил Бильбо. — Однако она у меня крепкая и в шлеме. Правда, мне нехорошо, и ноги, как ватные.
– Я тебе отнесу, — сказал человек и легко поднял Бильбо на руки.
Он быстро и уверено спустился с утеса. Скоро хоббит уже стоял перед шатром в Дейле. Здесь же был Гандальф, с рукой на перевязи — даже волшебнику досталось в бою. Во всем войске не пострадали считанные единицы.
При виде Бильбо Гандальф по-настоящему обрадовался.
– Бэггинс! — воскликнул он. — Вот те на! Жив, значит! Как я рад! Уже начал подумывать, не изменило ли тебе везенье. Ужасная история и чуть не кончилась совсем плохо. Однако обо всем после. Идем, — сказал он, помрачнев. — Тебя хотят видеть, — и повел хоббита в шатер.
– Привет тебе, Торин, — сказал волшебник, входя. — Я его привел.
В шатре лежал Торин Дубовый Щит, весь израненный, на полу валялись порванная кольчуга и зазубренный топор. Когда Бильбо подошел, Торин открыл глаза.
– Прощай, славный вор, — сказал он. — Я иду в чертоги ожидания, где пребуду с моими предками до тех пор, пока обновится мир. Я оставляю золото и серебро и отправляюсь туда, где они не в чести, потому хотел бы расстаться с тобой по-дружески и взять назад то, что сказал и совершил у ворот.
Бильбо, охваченный скорбью, преклонил колено.
– Прощай, Король-под-Горой. Воистину печально приключение, которое должно завершиться так; и никакие горы золота того не стоят. И все же я рад, что разделил с тобой его тяготы — это больше, чем заслужил любой Бэггинс.
– Нет! — сказал Торин. — Ты куда лучше, чем думаешь, дитя доброго Запада. В меру отваги и в меру мудрости — что может быть правильней! Если бы все мы ценили еду, шутку и песню больше, чем груды золота, мир стал бы куда веселее. Однако, веселый мир или грустный, я должен его покинуть. Прощай.
Бильбо отвернулся, и ушел, и сидел один, закутавшись в одеяло, и — поверите или нет — плакал так, что голос охрип, а глаза покраснели от слез. Добрая, отзывчивая душа… Долго еще маленький хоббит не мог шутить и смеяться. «Какая удача, — подумал он наконец, — что я очнулся вовремя. Лучше бы Торин остался жив! но хорошо, хотя бы, что мы простились по-доброму. Дурак ты, Бильбо, что заварил эту кашу с камнем — никому лучше не стало, а дело все равно закончилось битвой, хотя тут, полагаю, ты не при чем».
О том, что случилось, пока он лежал без сознания, Бильбо узнал позже, однако приключение уже окончательно его утомило, а услышанное больше опечалило, чем обрадовало. Всем своим существом он стремился в обратный путь.
Отъезд немного откладывался, так что, пока есть время, я расскажу вам о некоторых событиях. Орлы давно с тревогой наблюдали за гоблинами — от их острых глаз не скрылось движение в горах. Поэтому они тоже собрались в великом множестве, под предводительством Великого орла с Мглистых гор и, наконец, почуяв битву, успели в последний миг. Это они очистили склоны, сталкивая гоблинов в пропасти или сгоняя вниз, прямо на копья неприятеля. Как только склоны Одинокой горы были освобождены, люди и эльфы с обеих сторон долины смогли придти на помощь товарищам.
Но даже вместе с орлами их было меньше, чем гоблинов и волков.
Под самый конец появился Беорн — никто не знает, как и откуда. Он был в медвежьем обличье и, охваченный яростью, казался почти великаном. Рев его гремел громче пушек и барабанов; мощные лапы раскидывали гоблинов и волков, как солому и перья. Беорн напал на них сзади и, словно таран, пробил вражеское кольцо.
Гномы еще держались, сомкнувшись вокруг своих предводителей на круглом пригорке. Здесь Беорн нагнулся и поднял Торина, пронзенного множеством копий, и вынес его из боя. Вскоре он вернулся и с удвоенной яростью бросился на врагов. Никто не мог перед ним устоять — казалось, мечи и копья не причиняют ему вреда. Он рассеял дружинников и, повалив, задрал самого Болга. Охваченные ужасом гоблины бросились врассыпную.
Надежда вдохнула в людей и эльфов новые силы; забыв про усталость, они кинулись в погоню, и мало кто из гоблинов уцелел. Многих загнали в реку Быструю, а те, кто бежал на запад или на юг, нашли свою гибель в топях по берегам Лесной; последние остатки врагов добрались до опушки Мирквуда и были перебиты или сгинули в нехоженых чащах. В песнях поется, что треть гоблинского воинства полегла в тот день, и в горах на долгие годы воцарился мир.
